Прошла ещё одна неделя после той безумной ночи в борделе при клубе. Юми и Акира вернулись домой измотанными, покрытыми синяками и следами чужих рук, но странно сплочёнными. Они спали, прижавшись друг к другу на коврике у кровати Кенжи, и даже во сне их пальцы переплетались. Ошейники стали второй кожей: чёрный у Акиры, розовый с колокольчиком у Юми. Звон колокольчика теперь был частью её дыхания — тихий, постоянный, как метроном подчинения.

Кенжи смотрел на них с удовлетворением. Его петы стали идеальными: послушными, сломленными, но всё ещё любящими друг друга. Это делало их особенно ценными для клуба. «Сегодня особый день, — объявил он утром, потягивая кофе, пока Юми стояла на коленях и держала чашку зубами, а Акира лизал его ноги. — Юми, тебя ждёт новая кабинка. Специальная. Ты будешь только с Акирой, вдвоём. Никто вас не потревожит.»

Юми задрожала. Колокольчик звякнул жалобно. Она уже знала, что «специальная» в понимании Кенжи всегда означает что-то, что усиливает унижение, даже если оно скрыто.

Вечером их снова повели в клуб. Юми — в коротком прозрачном платье из латекса, которое ничего не скрывало, Акира — голый, только ошейник и пробка. В борделе их завели в небольшую комнату с приглушённым розовым светом, мягким ковром и большой кроватью. Но в центре комнаты была стена с большим круглым отверстием на уровне пояса, обитым мягкой кожей.

Персонал клуба молча раздел Юми, снял платье. Затем уложил её на специальный стол, который примыкал к стене так, что верхняя часть тела — голова, плечи, грудь, руки — оставалась в этой комнате, а всё ниже пояса уходило через отверстие в стену, в соседнее помещение. Бёдра и ноги жёстко зафиксировали ремнями и кандалами: лодыжки приковали к полу по разные стороны, бёдра раздвинуты и закреплены так, что киска и попка были полностью открыты и выставлены в другую комнату. Юми не могла пошевелить нижней частью тела — только слегка напрягать мышцы. Она лежала на спине, голова на мягкой подушке, руки свободны, но всё ниже пояса исчезало в дыре, как будто её тело разделили пополам.

Один из мужчин достал шприц. «Чтобы ты не кончала слишком быстро, сучка. Клитор будет спать пару часов.» Укол в основание клитора — лёгкий, почти безболезненный. Юми ахнула, когда игла вошла, а потом почувствовала странное онемение. Клитор стал чужим, нечувствительным. Она могла ощущать давление, растяжение, полноту, но не острую искру удовольствия.

Её оставили одну на несколько минут. Юми смотрела в потолок, слёзы катились по щекам. Колокольчик на ошейнике звякнул тихо, когда она всхлипнула. Она не видела и не слышала, что за стеной — только глухая звукоизоляция и полумрак.

Дверь открылась. Впустили Акиру.

Он был на поводке, который сразу отстегнули. Акира подполз к столу, глаза расширились, когда он увидел Юми — её лицо, шею, грудь, ошейник с колокольчиком, а ниже пояса... ничего, только стена. Он сразу всё понял. Поднялся на колени рядом с её головой, взял её руки в свои.

«Юми... моя Юми...» — прошептал он, голос дрожал от нежности и боли. Он наклонился и поцеловал её в лоб, потом в мокрые от слёз щёки, потом в губы — медленно, глубоко, как будто в мире существовали только они вдвоём.

Юми ответила на поцелуй с отчаянной благодарностью. Их губы не отрывались, языки сплетались, дыхание смешивалось. «Акира... ты здесь... только ты...» — шептала она между поцелуями. Колокольчик звенел тихо, мелодично, когда она поворачивала голову к нему.

Это был их первый день, когда они действительно только вдвоём. Никто не видел их лиц, никто не слышал их слов. Клиенты за стеной не знали, кого ебут — просто безымянное тело, выставленное для использования. А здесь, в этой комнате, были только они.

Акира гладил её лицо, волосы, шею выше ошейника. Целовал каждый пальчик, каждую ладонь. Его губы скользили по её плечам, ключицам, нежно касались сосков — ласково, без спешки. Юми выгибалась насколько могла, грудь поднималась навстречу его губам. Она стонала тихо, не от боли, а от любви.

«Ты самая красивая... моя единственная...» — шептал он, целуя её шею, ухо, снова губы. Его руки переплетались с её, пальцы сжимали так, будто боялся отпустить.

За стеной началось.

Юми почувствовала первый толчок — кто-то вошёл в киску резко, без предупреждения. Её тело дёрнулось, кандалы за стеной звякнули глухо, но здесь, в комнате, почти не слышно. Колокольчик на шее зазвенел чуть громче. Она ахнула в рот Акире, но он не дал ей отстраниться — поцелуй стал глубже, нежнее, заглушая всё.

Клиент за стеной трахал грубо, быстро. Юми ощущала каждое движение — давление, растяжение, полноту, — но клитор молчал, оргазма не было. Только механическое использование. Акира держал её за руки, смотрел в глаза, шептал: «Смотри на меня... только на меня... я люблю тебя...»

Второй клиент выбрал попку. Сплюнул и вошёл сразу глубоко. Боль пронзила, Юми закусила губу, слёзы потекли сильнее. Но Акира был здесь — вытирал слёзы губами, целовал веки, шептал: «Дыши со мной... я здесь... мы вместе...»

Третий взял оба отверстия подряд — сначала киску, потом попку, не выходя полностью. Юми чувствовала, как семя предыдущих смешивается, течёт, как тело за стеной используется безжалостно. Иногда клиенты кончали внутрь, иногда на бёдра — она не знала. Только ощущала тепло, липкость, давление.

Но здесь, по эту сторону стены, было иначе.

Акира лёг рядом с ней насколько позволял стол, прижался щекой к её щеке. Его руки гладили её грудь, живот до самой стены — всё, что было доступно. Он целовал её соски нежно, посасывал, покусывал легко, вызывая мурашки. Юми стонала уже не от того, что за стеной, а от его прикосновений. Её сердце билось только для него.

«Помнишь, как мы раньше... просто лежали и говорили всю ночь?» — прошептал он, целуя её в уголок губ.

«Помню... и сейчас как тогда... только мы...» — ответила она, голос дрожал от слёз и любви.

Они говорили. О чём угодно — о прошлом, о мечтах, которые были до всего этого, о том, как любят друг друга даже сейчас. Акира рассказывал глупые шутки, которые заставляли её улыбаться сквозь слёзы. Она шептала, как он красивый, как его глаза — её спасение.

За стеной поток не прекращался. Иногда одновременно — один в киску, другой в попку. Юми чувствовала, как её растягивают до предела, как тело трясётся от толчков. Семя текло ручьями, капало на пол за стеной. Боль приходила волнами, но всегда — его губы на её губах, его руки в её руках.

Один клиент был особенно груб — огромный, рвал входы, бил глубоко. Юми закричала тихо, но Акира заглушил крик поцелуем, прижался лбом ко лбу: «Я здесь... я люблю тебя... мы выдержим... вместе...»

И они выдерживали.

Часы текли. Клиенты приходили и уходили. Юми потеряла счёт. Её нижняя часть тела онемела от фиксации и использования, но верхняя — горела от нежности Акиры. Он не устал целовать, гладить, шептать. Когда у неё пересыхало горло, он поил её водой из своих ладоней. Когда слёзы текли — вытирал своими губами.

К концу смены Юми лежала в поту и слезах, но с улыбкой. Потому что Акира был рядом. Потому что здесь, в этой комнате, они были только вдвоём. Любовь не исчезла — она стала сильнее, чище, почти святой посреди грязи за стеной.

Дверь открылась. Вошёл Кенжи.

Он осмотрел Юми — лицо спокойное, губы распухшие от поцелуев, глаза красные, но счастливые. Посмотрел на Акиру, обнимающего её.

«Хорошие петы. Выдержали первый день в новой кабинке. Завтра снова. Только вы вдвоём... по эту сторону.»

Он отстегнул фиксацию за стеной. Акира помог Юми сесть, потом встать — ноги не держали, он подхватил её на руки, прижал к себе. Она обняла его за шею, уткнулась в плечо. Колокольчик звякнул тихо, устало.

Кенжи надел поводки. Они пошли домой — она на его руках, он нёс её бережно, как самое дорогое.