От переводчика

Представляю вашему вниманию перевод рассказа «All I Want for Christmas is You» автора McQueen127. Эту и другие работы автора можно найти на сайте literotica.

Этот рассказ занял второе место на конкурсе «Holidays Contest» в этом году. И, по моему субъективному и абсолютно неправильному мнению, он намного интересней, чем тот, что занял первое место. Его я, впрочем, тоже собирался перевести, но @Дмитрий113 меня опередил (вот его перевод post_112349), за что ему, конечно, большое спасибо, но, еб твою мать, я три вечера потратил на его перевод! Извините.

Название решил оставить без перевода, так как это отсылка к довольно популярной одноименной песни Мэрайи Кэри. Сразу хочу извиниться, за все ошибки в тексте, я подправлю их чуть позже. Это был самый быстрый перевод, который я когда-либо делал.

Всем приятного прочтения.

Все персонажи в этом произведении, являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, является случайным. Имена, персонажи, места, бренды, средства массовой информации и события являются либо плодом воображения автора, либо используются в вымышленном контексте без персонализации. Всем персонажам, участвующим в сексуальной активности в этом произведении, исполнилось 18 лет и более.

От автора

Эта история была написана для конкурса «Holidays Contest». Это моя первая работа, представленная на конкурс, и я написала ее в честь моей «своего рода сестры» AH. Мы с ней обе любим хорошие фильмы «Hallmark», и эта история была создана с учетом нашей общей любви к клише праздничных рассказов.

Что касается тебя, дорогой читатель, спасибо, что нашел время прочитать это. Главная история развивается немного медленно, но я надеюсь, что твое терпение будет вознаграждено. Я очень ценю это сообщество, и независимо от того, празднуешь ли ты в этом сезоне праздники или нет, я желаю тебе и твоим близким всего наилучшего.

All I Want for Christmas is You

Мы просто притворялись. Не так ли?

24 декабря 2025 года

— Спокойной ночи и еще раз спасибо! — сказал я нашим друзьям Мэтту и Трейси, открывая дверь машины и садясь за руль.

— С Рождеством! — ответили они хором со своего крыльца. Их нарочито преувеличенные жесты вызвали улыбку на моем лице.

Я закрыл дверь, пристегнул ремень безопасности и бросил взгляд на свою жену Энни.

— Было весело, я рад, что мы с ними встретились.

— Да, мы давно не виделись, — ответила Энни. — Это был приятный способ провести сочельник.

Энни и я знакомы с Мэттом и Трейси со времен колледжа. Мэтт был моим соседом по комнате в течение последних трех лет учебы, а Трейси была соседкой Энни по комнате все четыре года, пока они учились в Государственном университете. Прошло уже несколько лет с тех пор, как мы в последний раз собирались вместе на праздники, но в этом году, когда наши двое взрослых детей были заняты своими делами в канун Рождества, у нас наконец-то появилась возможность провести вместе немного времени.

Было приятно вспоминать все те прекрасные моменты, которые мы провели вместе в колледже, но трудно поверить, как быстро пролетели последние 30 лет.

Когда я завел машину, Энни протянула руку, положила ее на мою и улыбнулась. Ее активный образ жизни, а также занятия пилатесом и йогой позволяли ей выглядеть моложе своих 52 лет. Она была одета в простой белый свитер и красные леггинсы и выглядела так же очаровательно, как и тогда, когда мы впервые встретились в колледже.

Я сам не отставал в свои 54. Я преуспел в рекламном бизнесе и рано ушел на пенсию. Я играл в диск-гольф два раза в неделю, и хотя Энни дразнила меня за то, что я «играю во фрисби» вместо «настоящей мужской игры», такой как настоящий гольф, это помогало мне поддерживать хорошую форму.

Энни неохотно отпустила мою руку, когда я выезжал из подъездной аллеи на улицу. Как назначенный водитель на этот вечер, я выпил всего пару старых модных коктейлей в самом начале вечера, а потом перешел на клубную содовую. Энни и Трейси обожали вино «Josh Cellars» и вдвоем опустошили как минимум пару бутылок. Я видел, что она подвыпила и, скорее всего, заснет в какой-то момент во время часовой поездки домой. Но в ее карих глазах был озорной блеск, который давал понять, что она еще не готова заснуть.

— Почему ты на меня смотришь? — спросил я, кратко взглянув в ее сторону.

— Все эти воспоминания о наших студенческих днях немного возбудили меня, — ответила она.

— Ты уверена, что это не из-за Джоша (пер. это про вино «Josh Cellars», если кто-то не понял)? — спросил я с ироничной улыбкой.

— Наверное, Джош тоже немного виноват, — задумчиво призналась она. — Но, в любом случае, я не могу дождаться, когда мы вернемся домой.

Мой разум начал обдумывать все, что она может со мной сделать, когда мы вернемся домой. Как вдруг зазвучал сигнал предупреждения о не пристегнутом ремне безопасности на пассажирском сиденье, а затем прекратился. Энни сняла свой ремень безопасности, затем достала из бардачка заглушку для замка и вставила ее. Это могло означать только одно.

— Какого черта? — спросил я, когда она сложила центральную консоль между нами и подвинулась ко мне.

Энни игриво посмотрела на меня и начала расстегивать ремень на моих брюках.

— Я же говорила, что не могу дождаться, когда мы вернемся домой.

— Можешь хотя бы подождать несколько минут, пока мы не выедем на шоссе? — спросил я. Я сам не был уверен, смогу ли я продержаться так долго, если она собиралась сделать то, о чем я догадывался.

— Хорошо, — сказала она с преувеличенным вздохом, достала из бардачка резинку для волос и начала завязывать волосы в хвост. Мой член начал набухать от предвкушения.

Через несколько минут я выехал на шоссе, включил режим круиз-контроля и посмотрел на Энни. Она сидела скрестив руки, с выражением лица, как у нетерпеливого ребенка, который ждал, пока закончится ужин и подадут десерт.

Поскольку автомобиль взял на себя основную ответственность за навигацию, я почувствовал, что наконец-то могу отвести взгляд от дороги и уделить Энни все свое внимание. Я сдвинул сиденье назад, чтобы дать ей немного больше свободного пространства для работы, затем посмотрел на нее и улыбнулся, как школьник.

— Можешь продолжать, — объявил я, притворяясь доброжелательным, и поднял ремень безопасности выше на талии, чтобы ей было удобнее.

Возможно, прошло уже немало времени с тех пор, как она последний раз делала мне минет в машине, но это определенно не был первый раз. На самом деле, это была одна из причин, по которой она с самого начала хотела, чтобы мы купили машину с системой круиз-контроля и заглушки для ремней безопасности. Такие мелочи делали нашу жизнь более комфортной и добавляли нотку приключений, которые мы оба ценили.

Энни быстро расстегнула мой ремень, расстегнула молнию на брюках и засунула руку в пояс моих боксеров.

— Вот ты где, — сказала она, как будто только что нашла приз на дне коробки с фруктовыми кольцами.

Она вытащила мой член и сразу же начала лизать и сосать его с сосредоточенной решимостью.

Пока ее опытный язык творил чудеса, я начал гладить ее волосы.

— Энни с золотыми волосами, — прошептал я с ностальгией.

Она вынула меня изо рта и посмотрела на меня:

— Сейчас они больше седые, чем золотые, Зак.

Я нежно коснулся ее щеки.

— Я вижу только золотые.

Энни улыбнулась и вернулась к тому, чем занималась, но только на несколько минут. Несмотря на все мои усилия удержаться, я был готов кончить. После 31 года практики Энни тоже это знала. Она полностью взяла меня в рот, сжала губы вокруг меня и, сделав последний поворот и вращение языком, я извергся в ее рот.

После трех быстрых спазмов я закончил. Энни проглотила свою награду, а затем, вылизав меня дочиста, аккуратно вернула мой член на место, вернулась на свое сиденье и снова пристегнула ремень безопасности. Похотливый огонь в ее глазах померк, и я понял, что скоро она уснет.

Я отключил круиз-контроля, так как никогда особо не доверял этой штуке, и снова сосредоточился на дороге. Проехав несколько километров в тишине, я включил «XM Radio» как раз вовремя, чтобы услышать первые ноты песни Мэрайи Кэри «All I Want for Christmas is You».

— Эй! — воскликнул я взволнованно. — Это наша песня!

Я ожидал столь же восторженного ответа, но услышал лишь тихое сопение. Я повернулся, чтобы посмотреть на Энни, и увидел, что она крепко спит.

Вернув внимание к шоссе перед собой, я вспомнил, когда впервые услышал рождественскую песню, которая превзошла все рождественские песни. Я вспомнил все сумасшедшие и несколько банальные вещи, которые произошли в декабре 1994 года, и улыбнулся. Мне казалось, что все это произошло только вчера.

19 декабря 1994 года

Я оглядел наполовину заполненный обеденный зал и был удивлен тем, как много студентов Государственного университета все еще находилось на территории кампуса в преддверии Рождества. Должно быть, это удручает, когда некуда поехать на каникулы, подумал я про себя. Затем меня поразила ирония ситуации, когда я понял, что в этом году это относится и ко мне.

Обычно в это время года я сопровождал бы свою девушку в дом ее родителей на Рождество. Мои родители умерли, когда я учился в старших классах средней школы. Мама умерла от рака, а папа – через несколько месяцев после этого. Врач сказал, что это был сердечный приступ, но я был уверен, что он умер от разбитого сердца. Тетя Дженис взяла меня к себе на время, пока я не закончил среднюю школу, а после этого я остался один. Она была хорошей женщиной и обеспечивала меня всем необходимым, но тетя Дженис не была замужем и по какой-то причине не придавала большого значения Рождеству.

Моя подруга Иззи, с которой я начал встречаться в начале первого курса колледжа, настаивала, чтобы я приезжал к ней, в дом ее родителей на зимние каникулы, и с тех пор я делал это каждый год. Вплоть, до этого года.

Иззи недавно была отобрана для участия в программе, в рамках которой она могла бы провести последний семестр своего последнего года обучения за границей, в Англии. Программа должна была начаться сразу после Нового года, и она решила отправиться за границу раньше. Что касается меня, то я недавно устроился на неполную ставку в одну из ведущих рекламных компаний на Среднем Западе. Летом я успешно прошел там стажировку, и недавно они связались со мной и предложили вернуться на неполную ставку с января, а после окончания учебы – на полную. У нас обоих не было бы много времени для долговременных отношений, и мы с Иззи решили, что в наших интересах разойтись. Думаю, мы оба понимали, что рано или поздно расстанемся. Нам было хорошо вместе, но, если честно, не всегда все было идеально. Некоторые люди просто лучше подходят друг другу в качестве друзей, чем в каком-либо другом качестве, и мы наконец-то пришли к этому выводу.

Итак, Иззи уехала в Англию, а я, не имея других вариантов, где еще провести зимние каникулы, предложил остаться и помогать в столовой кампуса, где я в то время работал. У меня было несколько дней выходных, так как все университетские службы, включая столовую, были закрыты с 23 по 26 число. Но я не особо радовался перспективе провести время в одиночестве в своей комнате в общежитии, – равно как и рождественскому ужину, который, скорее всего, ограничился бы макаронами с сыром из микроволновки и «Hot Pockets» (пер. здесь нет конкретики, но «Hot Pockets» это популярная в США линейка замороженных полуфабрикатов, также там часто называют так все полуфабрикаты).

Работа в столовой была частью моей работы по программе «работа-учеба», когда я только начал учиться в Государственном университете, и меня быстро повысили до одной из должностей студенческого менеджера. Я собирался уйти в конце года, чтобы начать работу в рекламном агентстве и по-прежнему иметь возможность уделять достаточно времени для учебы, но часть меня собиралась скучать по этой работе. Я завел здесь много друзей, и мысль о том, что я не буду их так часто видеть, была столь же унылой, как снег, который начал падать за окнами столовой.

— Эй, Зак, у тебя есть минутка? — спросил знакомый женский голос.

Я обернулся и увидел Энни Бенсон, сразу же сделав два шага к ней. Я положил руки ей на плечи, и она закатила глаза. Она знала, что будет дальше, но не сопротивлялась тому, что стало для нас почти ежедневным ритуалом на работе. Я посмотрел на нее серьезно и начал заклинание.

— Энни, ты в порядке? Так, Энни, ты в порядке? Ты в порядке, Энни? (пер. «Annie, are you okay? So, Annie, are you okay? Are you okay, Annie?2 Майкл Джексон – «Smooth Criminal»)

Она попыталась скрыть смущенную улыбку, но не смогла.

— Да, Зак. Я в порядке.

— Так что же случилось? — спросил я, завершив церемониальное приветствие. — Я думал, ты едешь к родителям на Рождество.

— Я уезжаю только в пятницу, 23-го, и вернусь в понедельник, 26-го.

Ее слова звучали прямолинейно, но на ее лице было странное загадочное выражение.

— В этом году я просто ненадолго съезжу туда и обратно. Как на День Благодарения.

— Понятно, — ответил я. — Так о чем ты хотела меня спросить?

Она сделала паузу, как будто раздумывая, задавать ли свой вопрос.

— Я хотела бы поговорить с тобой после работы. Можем встретиться в офисе после окончания рабочего дня?

— Э-э, конечно, — ответил я, сам немного колеблясь. Энни обычно не была такой уклончивой. — Можешь хотя бы намекнуть, о чем ты хочешь поговорить?

Она немного покраснела и сказала:

— Поговорим после смены, — после чего направилась на кухню, чтобы принести еще пиццы, так как у нас осталось всего несколько кусочков, а до закрытия оставалось еще полчаса.

Я был заинтригован, но, конечно, не обеспокоен. Энни была студенткой второго курса и с первого курса работала в столовой в рамках программы «работа-учеба». Мы не были близкими друзьями, но и не просто знакомыми. Ее соседка по комнате, Трейси, была девушкой моего соседа по комнате Мэтта. Трейси по какой-то причине никогда не ладила с Иззи и иногда шутила, что, по ее мнению, Энни и я стали бы хорошей парой. В прошлом году, пока Иззи была поглощена проектом, Мэтт, Трейси и я пошли в кино, и Трейси пригласила Энни пойти с нами. После кино мы вчетвером пошли в «Perkins» (пер. «Perkins Restaurant & Bakery» – популярная в США сеть недорогих семейных ресторанов), где провели несколько часов, разговаривая. Это был веселый, но спокойный вечер, и с тех пор Энни и я остались друзьями по работе.

Иззи была не очень довольна, когда я позже рассказал ей об этом. В свою защиту могу сказать, что я не знал, что Трейси пригласила Энни, пока мы не собрались все вместе, и я не мог просто оставить ее одну. Но, оглядываясь назад, я понимаю точку зрения Иззи. Помимо своей типичной средне-американской милой внешности, Энни была действительно невероятно милой. Судя по моему росту в шесть футов один дюйм (пер. приблизительно 185 см), я оценил ее рост примерно в пять футов пять дюймов (пер. приблизительно 165 см). У нее были карие глаза, которые сверкали при правильном освещении, но внимание мужчин привлекали ее волосы. Золотистые, как цвет меда, и почти всегда заплетенные в ее фирменные французские косы. Когда она пошла с нами в кино, она распустила волосы, и я спросил, что случилось с ее косами, и сказал, как они мне нравятся. Не то чтобы ее распущенные волосы были некрасивыми. Но это был первый и единственный раз, когда я видел ее без кос.

Что касается всего остального, то это оставалось для меня загадкой. Как работник линии раздачи, она всегда носила белый поварской китель и джинсы. И хотя джинсы ей очень шли, кители были на пару размеров больше, и поэтому было трудно сказать наверняка, что скрывается под ними. Когда мы вчетвером ходили в кино, было около 20 градусов мороза, и она надела теплый пуховик и просторную толстовку под ним. Я действительно не имел ни малейшего представления о том, как выглядело ее тело. Я предполагал, что оно было в порядке. Вероятно, даже более, чем в порядке. Но я часто чувствовал себя немного неловко из-за того, что хотел узнать наверняка.

Остаток вечерней смены прошел быстро, и после того, как все было убрано и подготовлено к завтрашней утренней смене, я отметился и направился в офис. Как и ожидалось, Энни ждала меня там. Она переоделась в мешковатую толстовку с капюшоном и сидела на противоположной стороне большого коричневого стола, занимавшего большую часть комнаты. Ее рюкзак лежал у нее на коленях, и она крепко сжимала его обеими руками. Я сел за стол напротив нее.

— Так что? — спросил я, жестом руки давая ей понять, что она может говорить.

Она немного покраснела, а затем наконец заговорила.

— Сначала ты должен пообещать, что не будешь злиться. Я не хотела, чтобы все скатилось к этому.

Она выглядела так, как будто сейчас заплачет. Или убежит. Или и то, и другое.

— Я обещаю, что не буду злиться, — сказал я, подняв правую руку, стараясь ее успокоить.

— Что ты делаешь на Рождество? — спросила она.

— Совершенно ничего, — вздохнул я. — Я практически буду один в те четыре дня, когда столовая будет закрыта. Я вернусь сюда на вечернюю смену во вторник вечером.

Она, казалось, не решалась задать следующий вопрос, но в конце концов все же спросила:

— Есть ли вероятность, что ты согласишься поехать со мной на Рождество к моим родителям в Аризону?

— Э-э-э… зачем? — с подозрением спросил я, подумав, что, возможно, она пытается подшутить надо мной по какой-то неизвестной причине.

— Потому что я… Ну, я сказала им, что ты мой парень, — пролепетала она, все еще с видом, будто сейчас заплачет.

Энни никогда не казалась мне человеком, который «бросает домашнего кролика в кипящую кастрюлю с водой» (пер. отсылка к фильму «Fatal Attraction», где это метафора одержимости и опасного поведения). Поэтому я решил дать ей кредит доверия и посмотреть, к чему все это приведет.

— Почему бы тебе не начать с самого начала? — мягко предложил я.

— Помнишь, в августе я рассказывала тебе, что моя мама борется с раком? — спросила она.

— Да, но разве ты не говорила, что лечение прошло успешно и сейчас у нее ремиссия? — спросил я.

— С ноября, — подтвердила Энни, — но некоторое время дела были довольно плохими, и вскоре после начала учебного года она пережила очень тяжелый период в эмоциональном плане.

— Мне очень жаль, — сочувственно сказал я. — Но какое это имеет отношение ко мне?

Энни вздохнула и начала объяснять.

— Одной из причин, по которой мама была расстроена, было то, что она, возможно, не увидит, как ее единственная дочь когда-нибудь выйдет замуж. Я даже ни с кем не встречалась, а она была просто одержима мыслями о моем будущем, которого она не сможет увидеть, и все такое. Поэтому я подумала, что не помешает сказать ей, что я познакомилась с кем-то в колледже, и, может быть, это немного успокоит ее, и она переключится на что-то другое, о чем можно будет беспокоиться.

Она поняла, что несет чепуху и сделала паузу, глубоко вздохнула и продолжила.

— Вместо этого она по какой-то причине зациклилась на этой истории с «моим парнем» и всегда спрашивала о нем, когда мы разговаривали по телефону, а мы разговаривали очень часто. После первой недели дошло до того, что мне становилось все труднее придумывать всякие вещи, которые не противоречили тому, что я уже сказала о нем.

— Понятно, — сказал я. Хотя я вообще ничего не понял. — Продолжай.

— Я поговорила с Трейси об этом, и она предложила, что, возможно, будет проще использовать реального человека в качестве моего воображаемого парня, — продолжила Энни. — Лучшая ложь основана на правде и все такое. Учитывая то, что из всех парней я чаще всего общаюсь с тобой и, пока мы работали тут вместе, хорошо узнала тебя, а также то, что Трейси знает о тебе от Мэтта, она решила, что ты идеально подходишь на эту роль. К тому же, не знаю, помнишь ли ты, но ты уже встречался с моими родителями.

— Да, верно, — ответил я, вспомнив, что они приезжали на родительский уик-энд вскоре после начала первого курса Энни. Тогда я еще не очень хорошо ее знал. Но, поскольку технически я был не «руководителем», она представила их мне. — Ты привела их сюда в прошлом году, чтобы показать, где ты работаешь.

Это была короткая встреча, но они показались мне милыми.

— Давай перейдем к тому, как мы дошли до того, что ты просишь меня поехать с тобой домой на Рождество?

— Я почти готова, — сказала она, немного защищаясь. — Буду честна и скажу, что вероятность того, что моя мама не переживет операцию, была довольно высока. Но, как талисман, она держалась за мысль, что если она выживет, я привезу тебя домой на Рождество. Каждый раз, когда мы разговаривали, она спрашивала об этом, поэтому я подумала, что не повредит дать ей немного надежды. Я решила, что если она не выживет, это не будет иметь значения. А если она выживет, то я смогу придумать какую-нибудь историю про то, что мы расстались. И тот факт, что у меня больше нет парня, будет ничтожным по сравнению с этим.

— Но мы же не расстались, правда?

Я с трудом сдержал улыбку, осознавая абсурдность всего того, что она только что рассказала.

Энни тяжело вздохнула.

— Когда я поехала домой на День Благодарения, она не могла говорить ни о чем другом, кроме тебя. Она вложила столько сил в борьбу с раком, и я чувствовала, что ее цель – чтобы я привезла тебя домой на Рождество – сыграла в этом такую большую роль, что было бы просто бессердечно с моей стороны сказать эй это. Я боялась, что это может повлиять на нее, если мы расстанемся.

— Чертов рак, — мрачно сказал я, слишком хорошо зная, что он может сделать с телом и разумом. — Так какой же был твой запасной план? Потому что до конца прошлой недели я собирался провести все зимние каникулы у Иззи.

— Я знаю, и мне жаль, что вы расстались, — сказала она. Хотя я не мог понять, была ли она искренней. — Пару дней назад я сказала маме, что, возможно, ты чем-то заболел, а учитывая ее ослабленный иммунитет, тебе лучше не ехать со мной. Само собой, это не понравилось маме. Поэтому, зная, что у тебя, вероятно, больше нет планов на Рождество, я решила спросить, не хочешь ли ты поехать со мной. Хотя мне понадобилось пару дней, чтобы набраться смелости и спросить.

— Хотя ты должна была знать, что я скажу «нет», — сказал я.

— Да, но я чувствовала, что должна сказать тебе правду, — сказала она, пожимая плечами. — Вина за то, что я использовала тебя последние пять месяцев, немного давила на меня. Я решила признаться и посмотреть, что будет.

Я не смог сдержаться и рассмеялся.

— Ты обещал, что не будешь злиться! — возразила Энни, и ее глаза наполнились слезами.

— Энни, я не злюсь, — сказал я, пытаясь сдержать смех. — Все это похоже на сюжет фильма Джона Хьюза (пер. режиссер многих «культовых» подростковых фильмов в 80-90-х, самая известная работа «Клуб Завтрак»). И, если честно, не самого удачного.

Это заставило ее немного улыбнуться.

— Я не знаю зачем все это придумала. Я просто пыталась поддержать маму и потеряла контроль над ситуацией.

— Это мягко сказано, — ответил я. — Но давай для примера предположим, что я согласился на твою безумную идею. Не слишком ли поздно для меня лететь в Аризону? До Рождества осталось пять дней.

Энни улыбнулась виновато.

— Да… Ну, мой папа купил нам билеты еще в ноябре, после того как мама пошла на поправку. Мы вылетаем 23-го и возвращаемся 26-го.

— Итак, мы едем к твоим родителям на четыре дня, притворяемся счастливой парой… А потом что? — спросил я.

— А через несколько месяцев, когда я буду абсолютно уверена, что моя мама эмоционально готова к этому, мы расстанемся, — ответила Энни. — Но мы договорились остаться друзьями. Никто не будет злодеем.

— Как это по-взрослому с нашей стороны, — сказал я.

Я посмотрел на Энни, ее карие глаза казались полными надежды, но я заметил, что костяшки пальцев на обеих ее руках побелели от того, как крепко она сжимала рюкзак. Возможно, я недооценил, какую психологическую нагрузку все это оказало на нее за последние несколько месяцев. Я знал, как больно терять родителя. Я потерял обоих. Мама умерла от рака, но я был убежден, что косвенно это забрало и отца. Если бы я мог что-то сделать, чтобы изменить ситуацию, то сделал бы это без колебаний. Но было уже слишком поздно что-то исправлять для своих родителей или для себя самого. Но, может быть, я мог бы сделать что-то для кого-то другого. К тому же, я все равно не планировал ничего делать на Рождество. А с учетом того, что за окном лежали высокие сугробы, идея провести несколько дней в теплой и солнечной Аризоне не казалась мне такой уж плохой. Это могло стать приятным контрастом с холодной зимой в нашем штате.

— Хорошо, я согласен, — сказал я, заметив, как Энни сразу же почувствовала облегчение. — Но если мы собираемся это сделать, то нужно отыгрывать до конца.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Мы не можем просто прийти неподготовленными и попытаться обманом заставить твоих родителей поверить, что мы вместе. Они поймут, что мы притворяемся, — объяснил я. — Последние пять месяцев ты рассказывала им все о наших отношениях, которых на самом деле нет. Так что в течение следующих трех дней тебе нужно будет рассказать мне обо всем, что мы делали с тех пор, как начали встречаться в августе.

Мне вдруг пришла в голову мысль:

— Что мы вообще делали? Мы, э-э, ну, ты понимаешь?

Я начал немного заикаться.

Энни быстро поняла, о чем я пытался спросить.

— Нет, мы еще не спали вместе.

— Слава Богу, — слишком быстро ответил я, а потом заметил хмурый взгляд Энни. — Без обид. Просто это сделало бы всю эту ситуацию с твоими родителями еще более неловкой.

— Итак, следующие три дня? — напомнила Энни, возвращаясь к тому, о чем я пытался рассказать ранее.

— В течение следующих трех дней мы будем зубрить, как будто готовимся к экзаменам, — продолжил я. — Ты расскажешь мне все, что произошло с тех пор, как мы начали встречаться. Мы также расскажем друг другу все важные вещи, которые настоящие пары должны знать друг о друге, но о которых мы не имеем ни малейшего представления. Например, любимый цвет.

— Твой – красный, — быстро ответила Энни. Она не ошиблась.

— Любимая группа? — перебил я ее.

— «Roxette», — уверенно ответила она. И снова не ошиблась.

— Любимый фильм?

— «На острие», — ответила она, как будто давая ответ самый очевидный вопрос в мире.

Каким он и был на самом деле, учитывая, что на стене в моей комнате в общежитии висели два постера этого фильма.

— Любимая еда? — спросил я, будучи абсолютно уверенным, что она не может этого знать.

— Есть такая запеканка, которую ты любишь, называется гамбургерный пирог, — начала Энни. — В ней говяжий фарш, кукуруза, зеленые бобы, смешанные с грибным соусом, сверху посыпаны запеченным картофелем и моцареллой, и все это запеченное в духовке.

— Какого черта, Энни? — спросил я, слегка повысив голос. Я начал сомневаться насчет того, что она не преследовала меня на самом деле. — Откуда ты все это знаешь?

— Мэтт знает о тебе все, — сказала она, немного усомнившись в своей уверенности из-за страха, что я действительно могу разозлиться на нее. — А это значит, что Трейси знает о тебе все. А это значит, что я знаю о тебе все.

— Лучшая ложь основана на правде, — сказал я, повторяя слова Энни. — Похоже, кроме того, что я должен притворяться, что влюблен в тебя, мне нужно просто быть самим собой.

— В общем-то да, — сказала она, кивнув в знак согласия.

— Похоже, что здесь только мне нужно зазубрить то, что мы делали, — сказал я. — И, очевидно, мне нужно многое узнать о тебе. Так что, начиная с завтрашнего вечера, мы будем каждый день после работы ходить в «Perkins», пить кофе и делать «домашнее задание».

Так поступали все в кампусе, когда нужно было готовиться к важному экзамену.

— Как тебе такой план?

Она кивнула, а затем спросила:

— Почему бы не начать сегодня вечером?

— Потому что тебе нужно позвонить маме и сказать ей, что мы оба приедем. А мне нужно пойти домой, выпить виски, обдумать, во что я вляпался, и начать собирать вещи для поездки в Аризону, — ответил я, вставая, чтобы сделать именно это.

Энни тоже встала, чтобы уйти, но при этом немного споткнулась. Я быстро подхватил ее и заметил, что мои руки лежат на ее плечах. Хотя я уже выполнил сегодняшний ритуал, я надеялся, что это немного успокоит ее.

— Энни, ты в порядке? Скажи нам, что с тобой все хорошо? (пер. «Annie, are you okay? Will you tell us that you're okay?» Простите… понимаю, что все уже поняли отсылку, но это выглядит невероятно мило и забавно)

Она посмотрела на меня и прижалась головой к моей груди.

— Да. Я буду в порядке, — прошептала она. — Спасибо, что согласился, Зак. Думаю, ты недооцениваешь, насколько это важно для моей мамы.

— Не за что, — сказал я, когда мы вышли за дверь и разошлись каждый в свою сторону. — Увидимся завтра.

20 декабря 1994 года

Смена в столовой пролетела как одно мгновение. Я почти не видел Энни и начал беспокоиться, что она специально меня избегает. Может, она боялась, что я передумаю? Я решил не давить на нее. Вчера вечером я понял, что вся ответственность за эту нелепую идею лежит на ней. Все, что мне нужно было сделать, – это поддержать ее, и благодаря своему опыту в маркетинге я знал, что смогу «продать» нас как пару. Нам просто нужно было быть на одной волне.

Я направился к выходу и увидел, что она ждет меня.

— Ты все еще собираешься в «Perkins»? — спросила она с надеждой.

— Полагаю, ты уже позвонила родителям? — спросил я.

Она повернулась ко мне, как будто не услышала, что я сказал.

— Извини, тебе придется говорить в это ухо, потому что во втором у меня, кажется, лопнула барабанная перепонка, от криков радости моей мамы.

— Жди меня у своего общежития через тридцать минут, — сказал я, отмечая время на табеле учета рабочего времени. — О, и чуть не забыл…

Я взял ее за плечи и приготовился произнести обычные слова. Но прежде чем я успел это сделать, я заметил в ней что-то необычное. Ее золотистые волосы и карие глаза были такими же яркими, как и всегда, но она казалась более уязвимой, чем я когда-либо видел ее раньше.

— Энни с золотыми волосами, — сказал я, нежно проведя пальцами по одной из ее косичек. — Увидимся через полчаса.

Я нежно поцеловал ее в макушку и вышел. Уже почти повернувшись к ней спиной, я заметил улыбку на ее лице.

Через полчаса она запрыгнула на переднее сиденье моего «Ford Tempo» 1992 года, и улыбка, с которой я ее оставил, все еще не сходила с ее лица.

— Эй, детка, — сказал я, заметив ее удивленный взгляд.

— Просто вживаюсь в роль, — пояснил я. — Помнишь, я говорил, что нам нужно отыгрывать свои роли до конца.

— Поняла, детка, — ответила она. Затем мы оба расхохотались.

— Ладно, значит, не будем называть друг друга «детка», — сказал я, зачеркивая запись в воображаемом списке в своей руке.

Я решил включить радио на время короткой поездки до «Perkins». Похоже, в канун праздников на всех станциях крутили в основном знакомые рождественские песни, но, перебирая станции, я был удивлен, услышав одну, которая мне была незнакома. Хотя я сразу узнал певицу.

— Это Мэрайя Кэри? — спросил я. — Мэтт считает себя ее самым большим поклонником.

— Да, — подтвердила Энни. — Трейси купила ему этот альбом на Рождество. Они часто слушали его в нашей комнате, прежде чем уехать на каникулы. Мне кажется, она действительно довольно цепляющая.

Когда песня закончилась, я вынес свой вердикт Энни.

— Ты права, она цепляет. И приятно услышать что-то новое. Но, честно говоря, не думаю, что она будет популярна долгое время. Во всяком случае, не так, как классические хиты.

— Ты имеешь в виду песню «Wham!»? — спросила Энни, закатив глаза.

— Именно, — ответил я с улыбкой.

Энни посмотрела на меня и пожала плечами.

— Время покажет.

Одно можно было сказать точно: песня «All I Want for Christmas is You» звучала повсюду. Мы слышали ее по дороге домой из «Perkins» в тот вечер и еще несколько раз в следующие два вечера, когда ездили выполнять «домашнее задание» и обратно.

Энни не преувеличивала, когда сказала, что знает обо мне все. Полагаю, я не осознавал, как много рассказал Мэтту за эти годы и как много из этого он, в свою очередь, рассказал Трейси. Я до сих пор не понимал, почему Энни выбрала меня в качестве своего «парня». Я знал, что большую роль сыграла моя встреча с ее родителями. Я также понимал, что ей было достаточно легко узнать обо мне вещи, которыми она могла поделиться с ними, и ей не нужно было ничего выдумывать и пытаться запомнить. Но часть меня задавалась вопросом, почему она просто не нашла себе настоящего парня.

Я проводил с ней почти все время за последние три дня, либо в столовой, либо в «Perkins», и пришел к выводу, что любой парень был бы счастлив встречаться с ней по-настоящему. Но, независимо от этого, по какой-то причине она выбрала меня в качестве своего фальшивого парня и хорошо подготовилась. На самом деле, были некоторые вещи, которые я сделал с момента поступления в Государственный университет и которые едва помнил, но она знала в мельчайших деталях. Поскольку она так много знала обо мне, мы провели большую часть из этих трех дней, выясняя основные детали наших пятимесячных «отношений». Также я пытался получше узнать ее.

Когда мы ехали обратно в кампус после наших последних вечерних занятий, снова слушая вездесущую Мэраю Кэри, я был удивлен тем, как быстро пролетели последние несколько дней. Завтра уже было 23 декабря. Мы улетали в Аризону ранним утром. Я остановил машину перед ее общежитием, но Энни просто сидела, закрыв глаза, и слушала музыку.

— Ты нервничаешь? — спросил я. Она открыла глаза и улыбнулась мне.

— Настолько, что, кажется, меня сейчас стошнит, — ответила она.

— Не волнуйся. Все будет хорошо, — сказал я, пытаясь ее успокоить. — Твои родители полюбят меня.

— В том-то и проблема, — вздохнула Энни. — Они уже любят.

— Просто помни, что они любят и тебя, — мягко сказал я.

— Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал, — сказала Энни. В ее голосе я услышал легкое беспокойство.

— Я обещаю, что никто не пострадает, — сказал я со всей убедительностью, на которую был способен.

— До завтра, — сказала она, открывая дверь машины и выходя из нее.

23 декабря 1994 года

Когда мы шли по аэропорту с ручной кладью, мы услышали версию песни «All I Want for Christmas is You» в исполнении «Muzak», что нас рассмешило (пер. название американской компании, которая делает и распространяет «фоновую» музыку, типа для лифтов или, как тут, для аэропортов). Я улыбнулся и протянул руку, чтобы взять свободную руку Энни, что, казалось, удивило ее, но только на мгновение.

— Все в порядке, — услышал я, как она прошептала себе под нос, беря меня за руку и держась за нее, пока мы продолжали идти к выходу на посадку.

Когда мы подошли к выходу на посадку, работники аэропорта уже проверяли билеты и начинали посадку в самолет. Войдя в салон, мы заметили, что пассажирам первого класса уже подавали напитки. Хотя два места все еще были пусты.

— Я полагаю, твой отец не стал покупать эти места, верно? — пошутил я. Хорошо зная, что мы сидим в задней части самолета и что билет Энни был на пресловутое среднее место.

Энни улыбнулась и покачала головой, продолжая идти, и наконец остановилась у нашего ряда в самом хвосте самолета.

Энни указала на место у окна, давая понять, что я должен сесть первым, но я покачал головой.

— Ты садись у окна, я сяду посередине.

— Ты уверен? — спросила она. — Среднее место – ужасно, ты же знаешь.

— Знаю, но твой отец заплатил за билеты, — сказал я, складывая наши сумки в багажный отсек, пока Энни скользнула на место у окна. — Надеюсь, место у прохода займет кто-нибудь не слишком большой.

Когда я готовился занять свое место, я заметил по другую сторону прохода пожилую пару, которая с трудом поднимала и укладывала свою ручную кладь в багажный отсек над головой. Я видел, что одна из стюардесс заметила их затруднение, но она находилась примерно в шести рядах от них и в данный момент была заблокирована семьей из пяти человек, которая пыталась решить, кто где будет сидеть.

— Позвольте мне помочь, — сказал я, наклонившись, поднял сумку пожилой женщины и полодил ее в верхний отсек. Я быстро сделал то же самое с сумкой ее мужа.

— Спасибо, молодой человек, — сказал муж с благодарностью. — Я уже не так бодр, как раньше.

— Не за что, — ответил я, садясь на свое место и пристегивая ремень безопасности. Стюардесса наконец-то прошла мимо шумного семейства и направилась к нам, чтобы убедиться, что у пожилой пары нет проблем с ремнями безопасности. Она повернулась ко мне, сделала жест «я тебя вижу» и вернулась вперед.

Примерно через пять минут мужчина средних лет, примерно моего роста, но на 40 фунтов тяжелее (пер. приблизительно 18 кг), сел на место у прохода рядом со мной. Он был явно чем-то раздражен, поэтому я постарался отодвинуться как можно дальше от него. Полет обещал быть долгим.

Стюардесса, которую я заметил ранее, вернулась к нам через несколько минут. Она была постарше, может быть, лет пятидесяти, и по ее поведению было ясно, что она опытный профессионал. Когда она подошла ближе, я заметил, что на ее бейдже было написано «Джоди Рэй». Она остановилась у нашего ряда, указала на меня, но обратилась с вопросом к Энни с мягким техасским акцентом:

— Он твой?

Энни сначала, казалось, не была уверена, о чем ее спрашивают, но потом быстро сообразила:

— Извините. Да. Да, он мой, а что?

— Куда вы направляетесь? — спросила Джоди Рэй. Несмотря на акцент, ее тон казался немного строгим, и я начал немного беспокоиться о том, к чему она ведет.

— В Финикс, — ответила Энни. — Ну, мы летим в Финикс, но потом поедем в небольшой городок к северу от него.

Она, похоже, поняла, что немного болтает и покраснела.

— Мы впервые едем к моим родителям на Рождество.

— Понятно, — сказала Джоди Рэй, открывая багажный отсек и вынимая наши сумки. — Пожалуйста, пройдемте со мной.

Раздраженный мужчина встал, громко фыркая, чтобы пропустить меня и Энни. Энни выглядела обеспокоенной, но я прошептал:

— Все будет хорошо, — взял сумку и последовал за Джоди Рэй к передней части самолета. Энни шла прямо за мной.

Когда мы подошли к перегородке между первым классом и экономклассом, Джоди Рэй встала в ряд с двумя пустыми местами в первом классе, чтобы пропустить нас, а затем закрыла занавеску.

— Могу я спросить, что мы сделали? — спросил я как можно вежливее. Джоди Рэй вышла из ряда, взяла наши сумки и начала складывать их в багажный отсек над пустыми креслами первого класса.

— Ты точно знаешь, что ты сделал, — сказала она, указывая на меня, и наконец улыбнулась. — Я видела, как ты помог той пожилой паре с их сумками. Так что теперь эти места ваши. Все равно они были не заняты.

Энни и я посмотрели друг на друга, все еще не до конца понимая, что только что произошло. Джоди Рэй, похоже, заметила наше замешательство и снова жестом пригласила нас сесть. Энни заняла место у окна, а я – у прохода, пока Джоди Рэй давала нам дополнительные объяснения.

— Кто-то отказался от них в последний момент, — начала она, предлагая Энни и мне на выбор напитки и закуски с подноса, который принес ей другой стюард. — Мистер Раздражительность, сидящий рядом с вами, был последним, кто сел в самолет, и, заметив, что эти места пустые, практически потребовал, чтобы я позволила ему сесть здесь. Он был не очень доволен, когда я отказала ему. После того, как вы помогли той пожилой паре, я не хотела, чтобы вам пришлось сидеть рядом этим идиотом в течение следующих трех с половиной часов. Поэтому я спросила капитана, могу ли я повысить вам класс обслуживания.

— Вы казались сердитыми из-за нас, — тихо сказала Энни. — Думаю, поэтому мы были немного сбиты с толку.

— Простите, — сказала Джоди Рэй. — Но я не хотела показывать, что отдаю эти места вам, а не ему. Сейчас он, наверняка, думает, как ему повезло получить целый ряд в свое распоряжении. То, чего он не знает, не причинит ему вреда и не сделает никого несчастным.

— Спасибо, — сказал я. — Мы очень признательны.

Джоди Рэй тепло улыбнулась нам.

— С Рождеством, — сказала она и направилась к своему сиденью, когда самолет начал набирать скорость для взлета.

Через несколько минут мы были в воздухе, и в течение следующих трех с половиной часов Энни и я наслаждались всеми удобствами полета первым классом. Это было все, о чем мы слышали, и даже больше.

После приземления мы достали свои сумки из багажной полки и дождались своей очереди, чтобы выйти из самолета. Было приятно оказаться среди первых, кто покинул самолет, но мы оба согласились, что этот опыт навсегда испортил нам впечатление от полетов. После первого класса сидеть снова в эконом-классе будет тяжело.

Мы еще раз поблагодарили Джоди Рэй, и когда мы выходили из самолета, она протянула руку и положила ее на плечо Энни.

— Надеюсь, у вас все будет хорошо с твоими родителями. — Она кивнула в мою сторону и продолжила: — Он хороший парень. Я занимаюсь этим тридцать лет и разбираюсь в людях.

Энни улыбнулась с легкой грустью и ответила:

— Я знаю.

Когда мы переходили из телетрапа в терминал, Энни взяла меня за руку и повела к зоне ожидания, где нас должен был встретить ее отец. Было 10:30 утра по местному времени, поэтому я попросил Энни остановиться на минутку, чтобы я мог перевести часы. Пока я это делал, я обратил внимание на множество счастливых встреч вокруг нас. В том числе и на несколько пар, приветствующих друг друга поцелуями с разной степенью страсти. Я также заметил, что, как и аэропорт, который мы только что покинули, этот аэропорт был украшен рождественскими декорациями, и вдруг меня осенила мысль. Я мысленно упрекнул себя за то, что не додумался до этого раньше.

— Энни, твои родители сильно украшают дом на Рождество? — спросил я, повернувшись к ней лицом.

Она посмотрела на меня так, как будто я спросил, любят ли ее родители дышать кислородом.

— Уточни, что ты имеешь в виду под «сильно».

— Они выкладываются на полную? Знаешь, омела и все такое? — спросил я.

Энни, похоже, все еще была сбита с толку этим вопросом, но я пока не был готов дать объяснение.

— Наверное, да, — ответила она. — Я знаю, что они всегда вешают падуб, пуансеттию, и, наверное, где-то там есть и омела, а что?

Я положил руки ей на плечи.

— Правда? Ты собираешься сделать это здесь, посреди аэропорта? — спросила она, явно раздраженная.

— Что? Нет, — ответил я, понимая, что она подумала, будто я собираюсь снова провернуть свою шутку. На самом деле я собирался сделать кое-что, что могло вызвать у нее куда больше раздражения. И, может быть, даже разозлить ее. Но это было то, о чем мы должны были подумать раньше. — Нам нужно поцеловаться.

— Что?! — недоверчиво сказала Энни, отступив на шаг назад.

— Да, — настаивал я, сделав шаг вперед и снова положив руки ей на плечи. — Подумай об этом. Мы встречаемся уже пять месяцев. Наверняка мы уже целовались, не так ли? Как это будет выглядеть перед твоими родителями, если мы окажемся под омелой и не поцелуемся?

Пока я говорил, на лице Энни постепенно появилось понимание.

— И как это будет выглядеть в глазах твоих родителей, если мы попробуем поцеловаться и в итоге будем похожи на пару уток, пытающихся заклевать друг друга до смерти?

— Интересный выбор описания, — сказала Энни. — Но я понимаю, о чем ты. Первые поцелуи обычно неловкие. Так ты хочешь сделать это здесь и сейчас?

— Лучше покончить с этим, пока мы не встретились с твоим отцом, — сказал я, пожимая плечами.

— Хорошо, тогда, — сказала она. — Все в порядке.

Когда я притянул ее к себе и наклонился, чтобы поцеловать, я почувствовал ее тело сквозь мешковатую кофту, в которую она переоделась в самолете. Ее мышцы были напряжены от беспокойства, и я был удивлен тем, насколько сильной она казалась, несмотря на свой размер. Но я также почувствовал некоторые из ее изгибов и снова задался вопросом, как бы она выглядела в чем-то гораздо более обтягивающем, чем то, в чем я обычно ее видел.

Пока мы продолжали целоваться, я почувствовал, как она расслабилась и начала больше включаться в этот процесс. Ее пассивная неуверенность постепенно исчезла, и она начала отвечать на мои поцелуи с энтузиазмом. Может быть, даже с излишним энтузиазмом. Мои опасения по поводу того, что наш первый поцелуй будет неловким, исчезли, когда мы оба погрузились в этот момент. По крайней мере, до тех пор, пока какой-то парень в футболке с Гринчем, проходя мимо, не крикнул:

— Найдите себе комнату!

Энни немного покраснела, когда мы отстранились друг от друга.

— Ну… да… я думаю, все будет хорошо, если мы откажемся под омелой, — сказала она, смущенно улыбаясь.

— Может, даже придется немного сбавить обороты, — ответил я. — Не хочу, чтобы у твоих родителей случился сердечный приступ.

Энни шутливо ударила меня по руке, схватила за руку и снова повела в зону ожидания, где нас должен был ждать ее отец.

— Папа! — воскликнула Энни, когда заметила его, отпустив мою руку, и побежала к нему, чтобы обнять.

— Как моя девочка? — спросил ее отец.

— Рада вернуться домой, — сказала она, а потом вдруг вспомнила, что я тоже здесь. Она взяла меня за руку и подошла к отцу на шаг ближе. — Папа, это Зак. Вы с мамой познакомились с ним, когда приезжали на родительский уик-энд в мой первый год обучения.

— Рад вас снова видеть, сэр, — сказал я, протягивая ему руку. Он был немного ниже меня ростом, примерно на дюйм. Пятьдесят с небольшим лет. Седые волосы. Но когда он пожал мне руку, я почувствовал силу его рукопожатия и решил, что он не из тех людей, которых стоит злить.

— Пожалуйста, зови меня Дэн, — сказал он, оценивая меня взглядом. — Я с нетерпением жду возможности познакомиться с тобой поближе. Хотя Энни все время говорит о тебе.

— Спасибо за приглашение, сэр. То есть, Дэн, — искренне сказал я. — Спасибо, что пригласили меня.

— Не за что, — сказал Дэн, беря сумку Энни и направляясь к парковке.

— Твоя мама с нетерпением ждет тебя, — сказал он Энни. Затем он повернулся ко мне: — И она очень хочет увидеть тебя, Зак. Но я думаю, Энни уже рассказала тебе об этом.

— Возможно, она об этом упоминала, — сказал я с улыбкой.

Через десять минут мы уже сидели в машине и ехали. Энни сидела спереди с отцом, а я – сзади. По радио играла рождественская музыка, и вдруг зазвучала песня, которую я сразу узнал.

— Дети, вы уже слышали эту песню? Это Мэрайя Кэри, — сказал Дэн, поворачивая на шоссе, ведущее в родной город Энни.

— Твоя мама ее обожает, — добавил он, обращаясь к Энни, и немного увеличил громкость.

Энни оглянулась на меня, а я только закатил глаза, когда она показала мне язык.

Когда песня закончилась, Дэн выключил радио и спросил:

— Как прошел полет?

Пока Энни рассказывала ему о нашем приключении в первом классе, я посмотрел в окно на проносящийся мимо пейзаж. Я никогда раньше не бывал так далеко на юге, и то, что за два дня до Рождества на улице было солнечно и почти 21 градус тепла, по-настоящему поразило меня. Это казалось почти нереальным после холодной зимы, к которой я привык.

Примерно через час мы подъехали к подъездной дорожке красивого двухэтажного дома в конце тупика. Район казался приятным и уютным – типичный пригородный квартал с ухоженными газонами и похожими почти как две капли воды соседними домами, украшенными гирляндами. Дэн взял сумку Энни, я взял свою, и мы направились к входной двери. Но, прежде чем мы дошли до нее, она распахнулась, и женщина, которая могла быть только мамой Энни, выбежала нам навстречу.

— Мама! — закричала Энни, когда мама практически сбила ее с ног.

— О, как я скучала по тебе, — сказала ее мама, продолжая крепко обнимать дочь.

Обе они слегка прослезились, когда наконец отпустили друг друга. Мама Энни заметив меня, повернулась ко мне и обняла меня тоже. Застигнутый врасплох, я ответил на объятие, но очень осторожно. Маме Энни тоже было за пятьдесят, и она была примерно одного роста с Энни. У нее были седеющие волосы, как у Дэна, но гораздо короче. Тогда я вспомнил, почему. Когда мы обнимались, она казалась немного… хрупкой. Физически. Это было единственное слово, которое приходило на ум, чтобы описать ее. Хотя она победила рак, было очевидно, что это была настоящая адская борьба, оставившая свой след.

— Большое спасибо, что приехал, Зак, — сказала она. — Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

— Энни мне так и сказала, миссис Бенсон, — тихо ответил я. — Но все равно, приятно помочь.

— Пожалуйста, зови меня Барб, — настаивала она, приглашая нас войти в дом. — Обед почти готов, ты наверняка проголодался.

Когда мы вошли в дом и поднялись по короткой лестнице на первый этаж, я был почти потрясен тем, насколько тепло и уютно здесь было. В углу гостиной стояла настоящая елка, и каждый сантиметр дома был со вкусом украшен в соответствии с сезоном. Родители Энни определенно не пожалели усилий. Но дом не только выглядел по-рождественски, он еще и пах соответственно: я сразу же почувствовал ароматы имбирного печенья, корицы и свежей хвои. Однако был еще один запах, который я не мог точно определить. Он был приятным, знакомым, но немного выбивался из общей рождественской картины.

Мы оставили сумки у двери, а Дэн и Барб повели Энни и меня на кухню. Они остановились, чтобы пропустить нас вперед, и вдруг Барб воскрикнула:

— Подождите!

Затем она начала смеяться и показала на вход в кухню.

Энни и я посмотрели над своими головами. Это была омела.

Энни посмотрела на маму и закатила глаза.

— Барб, я же просил тебя не ставить детей в неловкое положение, — сказал Дэн. Но я видел, что он тоже едва сдерживает улыбку.

Энни посмотрела на меня и пожала плечами. Поняв намек, я наклонился и поцеловал ее. По сравнению с поцелуем в аэропорту этот был довольно целомудренным, но, думаю, ее родители были приятно удивлены тем, что мы так быстро согласились на публичное проявление чувств.

Энни и я прошли в кухню, а когда ее родители последовали за нами, Энни обернулась и крикнула:

— Подождите!

Она указала на омелу, висевшую над ее родителями, и сказала:

— Ваша очередь.

Не смутившись ни на секунду, Дэн быстро поцеловал Барб, и они оба повели нас к уже накрытому кухонному столу.

— Надеюсь, все получилось, — сказала Барб, вынув из духовки форму для запекания, и поставила ее на середину стола.

Наконец я, что это был за запах, который раньше не смог определить.

— Гамбургерный пирог, — сказал я с легким восхищением в голосе. Он выглядел и пахнул потрясающе. — Вы приготовили гамбургерный пирог?

— Энни сказала, что это твое любимое блюдо, — ответила Барб материнским тоном. — Я никогда раньше о нем не слышала, но одна из дам в церкви родом со Среднего Запада и услышала, как я о нем спрашивала. Это ее рецепт.

— Я уверен, что это очень вкусно, — сказал я с энтузиазмом, когда она наложила мне большую порцию на тарелку.

Хотя это и было мое любимое блюдо, я не ел его уже несколько лет. обычно его готовила моя мама…

Но я был не единственным, кому оно понравилось. Даже Энни, которая сначала казалась немного скептически настроенной, признала, что блюдо вкусное. И я, конечно, не стал спорить с Барб, когда она настояла, чтобы я положил себе добавки.

После еды Барб принесла тарелку имбирного печенья и чашку кофе. Она поставила их передо мной, а сама с Энни убрала со стола и начала мыть посуду. Сначала я был немного смущен тем, как мама Энни меня обхаживала. Особенно учитывая, что у нас с Энни не было настоящих отношений. Но Барб этого не знала, и все эти заботы, казалось, делали ее счастливой. Кто я такой, чтобы отказываться от таких вещей, как гамбургерный пирог и домашнее имбирное печенье?

Через несколько минут, когда мы с Дэном беседовали за столом, мы услышали, как Барб в отчаянии закричала. Мы оба вскочили и подбежали к раковине, где Барб стояла, глядя в слив и повторяя:

— Нет, пожалуйста, нет.

— Что случилось? — спросил Дэн, пытаясь утешить Барб.

— Я сняла обручальное кольцо, чтобы помыть посуду, и оно упало. Сито было снято, и оно провалилось вниз, Дэн.

Она начала плакать.

— Мы никогда его не найдем.

— Мы можем позвонить сантехнику и попросить его прийти, может быть, он сможет его достать, — сказал Дэн с надеждой.

Барб покачала головой.

— Возможно. Но за день до Рождества мы никого не найдем. Всю эту неделю мы не сможем пользоваться раковиной.

Я наклонился, открыл шкафчик под раковиной и с радостью обнаружил то, что надеялся найти в доме такого возраста. ПВХ-трубы. Энни удивленно посмотрела на меня, а я улыбнулся ей и начал раскручивать одно из соединений.

— Не волнуйся, миссис Бенс… э-э… Барб, — уверенно сказал я. — Я уверен, что оно все еще в сифоне. Мне нужно только ослабить гайку водосточного патрубка.

Барб посмотрела на Энни, которая только пожала плечами. Затем она посмотрела на Дэна, который тоже пожал плечами.

— Не спрашивайте меня, на каком языке он говорит. Я бухгалтер.

Через пару минут я закрыл дверцы шкафа и протянул Барб кольцо.

— Я затянул гайку как мог, но, если заметите утечку, возможно, после праздников придется вызвать специалиста, чтобы он заново загерметизировал соединение. Но на мой взгляд, все в порядке, так что, думаю, проблем не будет.

— Я не знаю, что ты только что сделал, — сказала Барб, крепко обнимая меня. — Но спасибо.

Остаток дня прошел без особых событий. Мы продолжали беседовать в гостиной, и, как и ожидалось, ее родители задавали нам всевозможные вопросы о наших последних пяти месяцах совместных отношений. Слава богу, что мы подготовили «домашнюю работу» в «Perkins». На ужин были остатки гамбургерного пирога, на что я совершенно не жаловался, а затем еще печенье. На этот раз с шоколадной крошкой. У Бенсонов была довольно обширная коллекция видеокассет, и мы в относительной тишине посмотрели «Рождественскую историю». После окончания фильма я заметил, что Энни, сидевшая рядом со мной на диванчике, пыталась сдержать зевок. Я был не единственным, кто это заметил.

— По-моему, кому-то пора спать, — сказала Барб, выключив телевизор, и встала с кресла. — Я покажу вам, вашу комнату.

Энни казалась сбитой с толку.

— Э-э… А я не останусь в своей комнате? — спросила она.

— Мы переделали ее в кабинет твоего отца, — ответила Барб. — Он всегда хотел иметь отдельное место, где мог бы работать над своими моделями кораблей.

— Извини, дорогая, — сказал ее отец, пожимая плечами. — Вы двое будете ночевать в гостевой комнате внизу.

Энни посмотрела на меня, и я заметил в ее глазах легкую панику, когда мы последовали за ее мамой вниз. Мы прошли через комнату отдыха: там стоял небольшой диван, телевизор и стол для пинг-понга. На полках вдоль стен были выставлены модели кораблей всех видов.

Барб провела нас в соседнюю комнату. В ней стояли две свежезастеленные односпальные кровати, на каждой из которых аккуратно лежали небольшие сопки полотенец с мочалкой сверху. К комнате также примыкала небольшая ванная комната с душем. Ранее в тот же день Дэн снес наши сумки вниз и поставил их на пол рядом с небольшим столиком между кроватями.

— Мы будем спать здесь вдвоем, мама? — нерешительно спросила Энни.

— Конечно, а где же еще ты будешь спать? — ответила мама.

— Я вполне могу спать на диване в соседней комнате, — сказал я, указывая на комнату отдыха.

— Не говори глупости, — ответила Барб. — Мы все здесь взрослые, не так ли?

Она посмотрела на Энни, а затем на меня. Энни и я посмотрели друг на друга и почти одновременно сказали:

— Да, мэм.

— Спокойной ночи, дорогая, — сказала Барб, обнимая Энни. Затем она повернулась и обняла меня в третий раз за день. — Еще раз спасибо, что приехал, Зак. Увидимся завтра утром.

— Тебе это не кажется странным? — спросила Энни, когда ее мама ушла. — Извини, я не знала, что мы будем спать в одной комнате.

— Или делить одну ванную комнату, — любезно заметил я.

Я улыбнулся, когда Энни медленно осознала это и обреченно вздохнула.

— Я не против, если ты не против.

— Хочешь воспользоваться первым? — спросила она. — Ты же гость.

— Конечно, — ответил я.

Я собрал свои вещи, зашел в ванную, быстро принял душ и через несколько минут вышел, чтобы обнаружить, что Энни терпеливо сидит на одной из кроватей. Когда она встала, чтобы пойти в ванную, я краем глаза заметил, что она смотрит на меня, как будто оценивает что-то, чего раньше не замечала. Я не был таким красавчиком, как Мэтт, но и не был совсем уж уродом. Карие глаза, темные волосы, среднее телосложение. Я получал свою долю оценивающих взглядов от симпатичных девушек в кампусе, но это был первый раз, когда я заметил, что Энни смотрит на меня так же.

Через несколько минут Энни вышла из ванной, и сказать, что я был не готов увидеть ее в новом свете, все равно что было ничего не сказать. Недавно я представлял себе, как может выглядеть ее тело, особенно после того, как смог крепко обнять и немного пощупать ее сегодня днем в аэропорту. Теперь, когда она стояла передо мной, представлять себе было почти нечего. На ней была только короткая майка, практически не прикрывающая живот (без лифчика), и трусики с низкой талией. Она была просто потрясающая.

— Боже мой, Энни, — прошептал я, стараясь не смотреть на нее с вожделением.

Она выглядела так же, как я ее себе представлял, когда обнимал в аэропорту. Стройные ноги, рельефные руки, подтянутый, плоский, почти как доска для стирки, живот, увенчанный очень упругой грудью второго размера.

Энни покраснела и сказала:

— Прости. Если бы я знала, что мы будем спать в одной комнате, я бы взяла с собой что-нибудь другое.

— Нет, я не это имел в виду. То есть, да, я хотел сказать именно это. Но в хорошем смысле, — сказал я, стараясь не лепетать как идиот, но понимал, что для этого уже слишком поздно. — Просто я не ожидал, что ты будешь такой… подтянутой.

Она попыталась отмахнуться от комплимента, но я видел, что она была втайне довольна.

— Я в танцевальной команде группы поддержки, помнишь? — сказала она, стараясь выглядеть равнодушной.

Мне показалось, что я помню, как она говорила что-то о танцевальной команде во время одной из наших встреч в «Perkins», но это все равно не подготовило меня к тому, что я увидел перед собой.

— От нас ожидают, что мы будем в форме. Кстати говоря, о форме, – я уже не в состоянии держать глаза открытыми. Не мог бы ты выключить свет? Ты ближе к лампе.

Я подождал, пока Энни легла в кровать и накрылась одеялом, прежде чем выключить свет. Я надеялся, что она подумала, будто я ждал из вежливости, а не потому, что хотел как можно дольше посмотреть на нее, прежде чем комната погрузится в темноту. Когда в комнате стало темно, я подумал, что наш день закончился, но Энни удивила меня.

— Еще раз спасибо, что приехал, Зак, — сказала она. — Ты видел, как счастлива была сегодня моя мама?

— Я, кажется, заметил, — ответил я с притворным сарказмом. Но она не клюнула на эту удочку.

— Теперь ты понимаешь, почему я так поступила, — сказала она. — Я все еще чувствую себя немного виноватой, но я не сожалею. Надеюсь, ты не против.

— Да, — ответил я, уже без сарказма. — И я хочу, чтобы ты знала, что я не жалею, что приехал.

— Тогда до завтра, — сказала она.

Когда я начал засыпать, я услышал ее тихое сопение и слегка усмехнулся про себя. Даже ее храп был очаровательным.

24 декабря 1994 года

Я проснулся и посмотрел на часы. Было 9 утра. Кровать Энни была пуста, а в воздухе витал аппетитный запах кофе и бекона. Я быстро оделся и пошел на кухню, чтобы найти Энни и ее родителей. Дэн сидел за столом и читал газету, а Барб суетилась над чем-то на плите.

— Как раз вовремя, — сказала Барб, когда я сел на пустой стул рядом с Энни.

Передо мной быстро появилась чашка кофе, тарелка с беконом и стопка французских тостов.

— Надеюсь, ты проголодался.

— Я не буду спрашивать, откуда вы знаете, что французский тост – мое любимое блюдо, Барб, — сказал я, набрасываясь на угощение, которое стояло передо мной.

Она только улыбнулась и протянула мне сироп, а Энни посмотрела на меня и тоже улыбнулась. Я впервые обратил внимание на то, насколько похожи их улыбки – теплые, искренние, способные осветить всю комнату.

— Что ты для нас запланировала на сегодня, мама? — спросила Энни, зная, что Барб, вероятно, уже составила подробный план нескольких мероприятий для всей семьи.

— Рада, что ты спросила, дорогая, — ответила Барб, садясь за стол с чашкой кофе. — Я подумала, что было бы интересно сегодня показать Заку город. Особенно центр с рождественским рынком. Сегодня последний день, когда все лавки открыты. В Рождество почти все закроются.

— Звучит интересно, — сказал я. — Я всегда хотел увидеть место, где выросла Энни.

Позже тем же утром мы сели в машину и поехали по городу. Барб и Дэн в основном разговаривали, пока мы ехали, показывая то место, где Энни что-то делала в детстве, или другое место, где Энни участвовала в каком-то событии. Было очень приятно видеть, как они гордились своей дочерью, особенно ее участием в жизни местного сообщества. Их рассказы добавляли теплоты и делали поездку еще более запоминающейся.

В конце концов мы добрались до центра города, хотя называть его так было небольшим преувеличением. При населении городка около 5000 человек, на главной улице было не так уж много магазинов. Но те, что были, работали, и мы обошли почти все из них, наслаждаясь праздничной атмосферой.

Один из магазинов, в который Энни и ее мама хотели зайти, был «Hannifen's Jewelry» (пер. «Ювелирные украшения Ханнифера»). Он находился между кофейней и местной пекарней. Дэн, казалось, не горел особым желанием заходить туда, как и я, но мы оба решили быть вежливыми и терпеливо ждали наших дам у входа. Я смотрел на часы, пока Энни и ее мама рассматривали что-то в углу, разговаривая с элегантным пожилым мужчиной, которого я принял за мистера Ханнифена.

Я видел, как Энни улыбалась, примеряя какое-то ожерелье, но с того места, где я стоял, я не мог разглядеть, что это было. Ее мама восторженно охала и ахала, пока мистер Ханнифен не положил его обратно в витрину. Посмотрев еще несколько украшений, через пару минут, они были готовы уходить.

Затем мы пошли на рождественский рынок, о котором говорила утром Барб, чтобы купить обед в одной из лавок. По дороге туда, Барб и Дэн рассказали больше о городе и о том, чем занималась Энни, когда росла здесь. Я заметил, что начинаю немного уставать, и решил, что, прежде чем продолжить наш день, мне, вероятно, понадобится еще немного кофеина.

— Я пойду куплю себе кофе, — сказал я, вставая из-за стола, за которым мы сидели. — Кто-нибудь еще хочет что-нибудь?

Никто не хотел, но Энни спросила, не хочу ли я, чтобы она пошла со мной. Я ответил, что все в порядке, и что ей лучше остаться и пообщаться с родителями.

Проходя мимо магазина Ханнифена по пути к лавке с кофе, меня охватило внезапное любопытство. Вместо того, чтобы продолжить путь в кофейню, я зашел в ювелирный магазин и направился к углу, где Энни и ее мама рассматривали ожерелья. Мистер Ханнифен подошел ко мне и спросил, может ли он мне чем-то помочь.

— Да, — ответил я. — Не могли бы вы показать мне, что смотрели дамы, которые были здесь около 30 минут назад?

— Вы имеете в виду Барб и Энни Бенсон? — спросил мистер Ханнифен, доставая аметистовый кулон и протягивая его мне. — Мы очень гордимся нашей Энни в этом городе. Она особенная девочка. Как и ее мама.

— Да, верно, — согласился я.

Ожерелье действительно было прекрасным, а я собирался начать новую хорошо оплачиваемую работу. Мистер Ханнифен назвал мне общую сумму с учетом налога, но, когда я выписал чек и передал его ему, он печально нахмурился.

— Боюсь, мы не принимаем чеки, выписанные за пределами штата, — сказал он. — Извините.

Затем он сделал паузу и внимательно посмотрел на имя на чеке.

— Подождите. Вы же Зак, парень Энни, правда?

Не дав мне ничего сказать, он просто подмигнул мне и сказал:

— У нас маленький городок, а Барб любит поболтать. Ваш чек в порядке, молодой человек. Особенно если это украшение пердназначено тому, о кому я думаю.

Через несколько минут я положил тщательно завернутую упаковку в карман и направился в кофейню, чтобы быстро купить чашку кофе, прежде чем вернуться к Бенсонам, которые все еще сидели на своих местах. Было бы подозрительно, если бы я вернулся с пустыми руками. К тому же, мне действительно нужен был кофе.

— Наконец-то, — сказала Энни, когда я сел рядом с ней. — Почему ты так долго?

— Очередь оказалась длиннее, чем я думал, — сказал я, а затем сменил тему. — Куда теперь?

Остаток дня в центре города можно охарактеризовать как веселый, но ничем не примечательный. Хотя я все еще не мог привыкнуть к тому, что в канун Рождества ходил в футболке и джинсах. Мы вернулись домой на ужин около 5 часов вечера, и Барб приготовила нам мясной рулет.

— Я подумала, что лучше приготовить одно из любимых блюд Энни, чтобы она не подумала, что я хочу только тебя баловать, — сказала Барб, а затем наклонилась и заговорщицки прошептала: — Хотя Энни сказала, что это твое второе любимое блюдо.

Десерт был еще одним моим любимым блюдом – яблочный пирог с мороженым, а позже вечером мы сели смотреть «Крепкий орешек», а затем «Эта прекрасная жизнь». По-видимому, это была традиция семьи Бенсон – смотреть два фильма подряд, хотя сначала я не мог найти никакой связи между ними.

— Папа считает, что «Крепкий орешек» – это рождественский фильм, — объяснила Энни, уютно устроившись рядом со мной на диванчике.

— Но мы все знаем, что это не так, — вступила в разговор Барб.

— Нет, это так, — серьезно ответил Дэн. — Рождество не наступит, пока Ханс Грубер не упадет с «Накатоми Плаза».

Я мудро решил не принимать ничью сторону. Хотя все знают, что «Крепкий орешек» – это рождественский фильм (пер. отсылка для фанатов: действие фильма происходит на Рождество, и многие считают его праздничным, несмотря на жанр боевика).

Вскоре после того, как Кларенс получил свои крылья, Энни решила, что она готова ложиться спать, и спустилась вниз (пер. еще одна отсылка для фанатов: главный герой фильма «Эта прекрасная жизнь» Кларенс Одбоди – ангел второго класса, которого отправляют помочь главному герою, Джорджу Бейли. По ходу истории Кларенс еще не имеет крыльев и мечтает их заслужить. В конце фильма он их получает). Барб тоже пошла ложиться, но, когда я встал, чтобы последовать за Энни, Дэн спросил меня, не мог бы я помочь ему кое с чем на кухне. Когда я последовал за ним, Дэн открыл кухонный шкафчик, достал бутылку «Evan Williams» (пер. марка американского виски/бурбона, очень популярная на юге), налил нам обоим по рюмке, а затем задал вопрос, который я ожидал услышать от него в какой-то момент в эти выходные.

— Извини, что я веду себя как типичный отец, Зак, — начал он. — Но я должен спросить. Каковы твои намерения в отношении моей дочери?

Его тон был дружелюбным, но он казался немного смущенным, задавая этот вопрос. Я подозревал, что Барб подтолкнула его к этому.

— Ну, если вы спрашиваете о долгосрочных планах, то я сам не совсем уверен, что знаю ответ на этот вопрос, — сказал я, произнеся заранее заготовленную фразу. — Я знаю Энни с ее первого курса, но мы встречаемся всего пять месяцев. Я учусь на последнем курсе и сосредоточен в основном на окончании университета и переходе на новую работу на полную ставку. Энни только на втором курсе. Честно говоря, мы не особо обсуждали будущее.

Он вздохнул, опустошив стакан.

— Я ценю твою честность, — сказал Дэн, по-отечески положив руку мне на плечо. — Я только надеюсь, что ты понимаешь, как сильно моя Энни в тебя влюблена. Она очень тщательно охраняет свое сердце, поэтому ты, возможно, не замечаешь этого, как ее мама и я. Мы просто хотели, чтобы ты это знал.

И с этими словами он вышел из комнаты.

Я стоя один на кухне и задавался вопросом, была ли в словах Дэна доля правды или Энни просто удалось убедить их, что за последние несколько месяцев она влюбилась в меня. Должен был признать, что последние несколько дней, проведенные с Энни, мне очень понравились. Ей было довольно легко убедить своих родителей, что я испытываю к ней чувства.

Глядя на свой бурбон, я вдруг задался вопросом, зачем я вообще купил ей сегодня это ожерелье. В этом не было необходимости, чтобы убедить ее родителей в серьезности наших отношений. Они и так уже все поняли. Нам оставалось только пережить завтрашний день, улететь на следующее утро, и мы могли больше не притворяться. Так зачем же тратить деньги и привлекать лишнее внимание? Меня немного беспокоило, что сколько бы я не искал, так и не смог найти хорошего ответа на этот вопрос. Поэтому я допил свой виски и спустился вниз.

Энни уже спала, хотя я заметил, что она не сопела. Она оставила для меня включенной лампу, что было очень заботливо с ее стороны. Она сбросила с себя одеяло и лежала на кровати в майке и трусиках. Она распустила косы, и ее медовые волосы рассыпались по подушке.

Я старался не пялиться на нее вчера ночь, когда впервые увидел ее в «пижаме», потому что не хотел, чтобы она почувствовала себя неловко. Но даже этот краткий взгляд на нее был потрясающим. Теперь, когда мне оставалось только чувство вины, я потратил несколько минут, чтобы в полной мере оценить ее красоту. Все в ней было идеально. Эта типичная американская красотка была также, как любил говорить Мэтт, «красоткой с подтянутым телом».

— Энни с золотыми волосами, — тихо прошептал я. — Когда-нибудь ты сделаешь кого-то очень счастливым.

Когда я готовился ко сну, я понял, что не только мои глаза наслаждались более длительным взглядом на Энни. У меня была сильная эрекция, и последнее, чего я хотел, – это проснуться завтра утром в таком же состоянии. Или даже хуже. Пришлось бы объяснять, почему мои простыни влажные и странно пахнут, а это было бы немного сложнее. Поэтому, хотя мне было немного стыдно за эту ситуацию, я пошел в ванную, чтобы облегчить положение. Я знал, что должен закрыть дверь. Не сделать этого означало бы перейти черту, которую не следует пересекать.

Но мне было все равно.

Я стоял под углом к туалету, что позволяло мне видеть Энни. Я вытащил член из боксеров и крепко сжал его, наблюдая как плавно поднимаются и опускаются ее идеальные сиськи. Мои движения стали более нетерпеливыми, когда я увидел, что по какой-то причине ее соски затвердели и были хорошо заметны через тонкую ткань ее майки. «Что тебе сниться, Энни?» — подумал я, когда мой член стал скользким от предсеменной жидкости.

Внезапно Энни перевернулась на живот. Ее лицо по-прежнему было обращено в мою сторону, и было бы неловко, если бы она вдруг открыла глаза, но в новом положении ее попка полностью раскрылась во всей красе. Черные кружевные трусики, которое она носила, едва прикрывали ее. Боже мой, что бы я с ней сделал, если бы она действительно была моей. Я быстро переключил свое внимание на дело, поскольку мой оргазм достиг своей кульминации. Густые, вязкие струи спермы вырвались из моего члена и попали в унитаз. Давно я так сильно не кончал.

Завершив задачу, я закрыл дверь ванной и спустил воду в унитазе, надеясь, что это не разбудит Энни. Я вымыл руки, надел чистые боксеры и футболку и приготовился ложиться спать. Прежде чем выключить свет, я осторожно накрыл Энни одеялом и нежно коснулся ее плеча. Не знаю, почему. Может, из-за чувства вины за то, что я только что сделал? Когда я забрался в постель и накрылся своим одеялом, я понял, что хотя мое физическое влечение к ней было в некоторой степени удовлетворено, что-то еще продолжало оставаться. Была ли это просто привязанность? Привязанность, конечно, можно было объяснить. Но что, если это было нечто большее? Я быстро отбросил эту мысль. Просто я слишком вжился в роль, так сказать, верно? Именно поэтому я купил ожерелье. Все это было частью «продажи». Казалось, удовлетворенный этим ответом, я перевернулся и заснул.

25 декабря 2025 года

Я снова проснулся от запаха бекона и кофе. Я посмотрел на другую кровать и заметил, что Энни уже встала и ушла. Я встал, принял душ и через несколько минут направился на кухню, где меня уже ждала тарелка с французским тостом и беконом. К этому можно привыкнуть, подумал я, глядя на Энни, которая неспешно пила кофе. Она снова заплела французские косы и была одета в мешковатую футболку с длинными рукавами, на которой был нарисован глупо выглядящий олень. Но я мог думать только о ее прекрасном теле, которое, как я теперь точно знал, скрывалось под этой одеждой. Она заметила, что я смотрю на нее, и хитро улыбнулась мне, как будто знала что-то, чего я не знал, и я быстро отвернулся.

После завтрака мы все собрались в гостиной и посмотрели парад «Очень веселое Рождество» от «Walt Disney». Энни уже рассказала мне, что в семье Бенсонов рождественские подарки открывают после большого ужина. Мы смотрели парад и болтали до обеда, хотя после обильного завтрака я не был особо голоден. Тем не менее, Барб приготовила нам сэндвичи с плавленым сыром и томатный суп. По какой-то причине она работала сверхурочно, чтобы занять себя чем-нибудь.

— Барб, сегодня Рождество, вы должны немного расслабиться, — сказал я, когда она закончила убирать после обеда и приступила к приготовлению индейки.

— Но это последний полный день, который ты и Энни проведете здесь, — ответила она. Энни и я улетали завтра утром. — Я хочу, чтобы все было идеально.

Я протянул руку Барб, взял ее за руку и сжал ее. Хотя я изо всех сил пытался определить свои чувства к Энни, за последние пару дней я действительно очень полюбил родителей Энни.

— Все будет идеально, потому что мы все здесь вместе. Так, чем я могу помочь?

— Если хочешь, можешь помочь Энни с начинкой, картофельным пюре и запеканкой из зеленой фасоли, — сказала Барб. — Дэн совершенно бесполезен на кухне, поэтому мы обычно отправляем его в гостиную.

Помогая Энни и Барб на кухне, я почти не заметил, как пролетел день. Часть меня с нетерпением ждала возвращения в Государственный университет и начала нового этапа в моей жизни. Но я также понимал, что буду скучать по Энни и ее семье. Я хорошо ладил с родителями Иззи, когда ездил к ней домой на рождественские каникулы. Они были милыми людьми, но я всегда чувствовал себя с ними немного неловко, как будто эти рождественские встречи были частью благотворительности. Но эти последние несколько дней с Энни и ее родителями все было по-другому. Я снова почувствовал себя частью семьи. Тот факт, что после этих выходных я больше никогда их не увижу, начал меня угнетать.

Ужин был потрясающим. Индейка со всеми гарнирами, точно такая же, как я помнил из детства. Но я не ел индейку на Рождество с тех пор, как умерли мои родители.

— Барб, это было просто великолепно, — сказал я, закончив третью порцию.

— Не за что, дорогой, — ответила Барб. — Но помни, что ты и Энни помогали мне. Обычно мы готовим индейку только на День Благодарения, когда моя сестра с семьей приезжают, чтобы помочь. Поэтому я немного волновалась, что придется все делать одной, но ты и Энни – отличная команда.

— Это правда, — вступил в разговор Дэн.

Энни покраснела, и я почувствовал, что тоже начинаю слегка краснеть.

— Барб, вы приготовили индейку на Рождество из-за меня? — спросил я.

Барб улыбнулась, смущенно.

— Энни сказала, что это…

— Мое любимое блюдо, — перебил я ее мягко, но не слишком мягко пнув Энни под столом.

После того, как посуда была убрана, мы вернулись в гостиную. Я заметил, что в течение дня под елкой появилось несколько небольших завернутых подарков. Я проверил карман на наличие коробки, которую я сбегал вниз и забрал, прежде чем присоединиться к остальным в гостиной. Энни, как обычно, присоединилась ко мне на диване.

Барб начала раздавать подарки их получателям. К моему удивлению, она вручила один из них мне.

— Это для тебя и Энни, — сказала она. — Но ты должен открыть его последним.

Ни один из открытых подарков не был чем-то особенным. В семье Бенсонов было очевидно, что главное в подарке – это сам подарок. Энни получила носки, Дэн подарил Барб новую сковороду с антипригарным покрытием, а в ответ Дэн получил новые мячи для гольфа. Когда все подарки были открыты, Барб кивнула Энни и мне и улыбнулась.

— Теперь можете открывать свой, — сказала она.

Энни помогла мне развернуть маленькую коробку, в которой был конверт. Я открыл его и показал его содержимое Энни.

— Ваучеры на авиабилеты, — сказал я, стараясь звучать воодушевленно, несмотря на комок вины, поднимавшийся в горле.

— Мы знаем, что вы, студенты, любите ездить на весенние каникулы во Флориду, — начал Дэн. — Так что, если хотите, можете использовать их для этого.

Он посмотрел на Барб и продолжил:

— Но нам с Барб так понравилось, что вы оба здесь, что мы надеемся, вы воспользуетесь ими, чтобы приехать и провести весенние каникулы с нами.

— Здесь так же тепло, как и во Флориде, — бодро добавила Барб. — Но здесь суше.

Энни посмотрела на меня и улыбнулась, но я понял, что эта улыбка была натянутой. Надеюсь, ее родители этого не заметили.

— Спасибо, мама, спасибо, папа, — сказала она. — У нас есть время, чтобы решить.

Я задался вопросом, чувствует ли она ту же вину, что и я. Тем не менее, цель нашего приезда сюда заключалась в том, чтобы подарить ее родителям, особенно маме, незабываемое Рождество. С этой мыслью я залез в карман и достал коробку, которая, как я надеялся, станет грандиозным финалом.

— У меня есть еще один последний подарок, который нужно открыть, — сказал я, передавая коробку Энни. Она посмотрела на меня с недоумением.

— Я думала, мы решили не дарить друг другу подарки, — сказала она слегка раздраженным тоном. — Ты ставишь меня в неловкое положение перед моими родителями.

— Чушь, — ответил я. — Твой подарок мне – это то, что ты привезла меня сюда.

Теперь я действительно пытался убедить ее. Но мое утверждение не было совсем ложью.

— Это ваше первое совместное Рождество, дорогая, — сказала Барб. — Конечно, он хотел тебе что-то подарить.

Энни развернула коробку и медленно открыла ее. Она ахнула, увидев, что внутри, а затем повернулась, чтобы показать это своей матери.

— О, Энни, — сказала Барб, положив руку на грудь. Она выглядела так, будто сейчас заплачет. — Ты уже два года на него засматривалась.

Энни надела ожерелье и, не дав мне ничего сказать, схватила меня и поцеловала. Но когда я ответил на ее поцелуй, я заметил внезапное и резкое изменение в ее поведении, как будто она вспомнила что-то ужасное и неприятное. В ее глазах быстро собрались тучи, и она начала отстраняться от меня. Это было лишь на мгновение, и я не думаю, что ее родители это заметили. Но я определенно заметил.

— Очевидно, ты купил не только кофе, когда ушел в тот день, — сказала она резким тоном, снимая ожерелье и кладя его обратно в коробку. — Спасибо.

— Не за что, — ответил я, стараясь сохранять ровный голос. Я сделал что-то не так, но не был уверен, что именно.

Молча, Энни и я собрали разбросанные обрывки оберточной бумаги, а Дэн и Барб пошли на кухню. Через несколько минут они принесли попкорн и горячий шоколад, и мы провели остаток вечера, смотря «Рождественскую сказку Маппетов». Но на этот раз Энни сидела с отцом, а не рядом со мной на диване.

Когда фильм закончился, Энни встала, потянулась и для эффекта преувеличенно зевнула.

— Спасибо за прекрасное Рождество, мама и папа, — сказала она. — Но завтра у нас важный день, мы летим домой и все такое, поэтому я пойду собирать вещи и лягу спать пораньше.

Она повернулась ко мне и деловым тоном сказала:

— Спасибо за ожерелье, Зак.

С этими словами она ушла.

Когда Дэн и Барб начали уносить миски с попкорном и пустые кружки на кухню, я сидел на диване, потягивая остатки своего, к сожалению, уже не такого горячего шоколада, и прокручивал в голове события этого вечера.

Что, черт возьми, только что произошло? Энни явно была на меня за что-то сердита. Я надеялся, что ее родители этого не заметили, потому что это разрушило бы всю цель этого представления.

Так вот в чем дело, да? Все это представление? Почему же Энни так расстроилась? Я сделал все, что от меня требовали, и даже больше, и я сделал это хорошо. Если она злилась на меня за что-то, то это была ее проблема. Завтра мы летим домой, и тогда она сама решит, когда рассказать родителям, что мы «расстались». Я надеялся, что после всего этого мы сможем остаться друзьями, но если она злится на меня, почему я должен об этом беспокоиться? Мы же не были очень близкими друзьями до того, как я согласился на эту глупую затею.

Так почему же мне было важно, злится ли она на меня? Почему перспектива потерять ее как друга наполняла меня тошнотворной грустью? Почему…

— О, черт, — прошептал я себе под нос, когда внезапно осознал одну важную вещь.

Я пошел на кухню, чтобы пожелать родителям Энни спокойной ночи.

— Спасибо за прекрасные три дня, — сказал я им. И я действительно так думал. — Это лучшее Рождество, которое у меня было за очень долгое время. Но я думаю, что Энни правильно сделала, что собрала вещи и легла спать пораньше.

— Еще раз спасибо, что приехали, — сказала Барб. — Мы не могли бы и мечтать о лучшем Рождестве.

Я посмотрел им обоим в глаза и почувствовал, как у меня наворачиваются слезы.

— Ваша дочь – одна из самых удивительных и особенных девушек, которых я когда-либо встречал, — сказал я, чувствуя, что говорю это впервые.

Я обнял Барб и протянул руку Дэну, который крепко пожал ее.

— Мы выезжаем в аэропорт завтра в 9 утра, — сказал Дэн. — Спокойной ночи.

Я спустился вниз и увидел, что дверь гостевой комнаты закрыта. Я осторожно постучал и вошел. Энни складывала вещи в сумку, и я заметил, что она плакала.

— Привет, Энни, — мягко сказал я.

— Привет, — холодно ответила она, еще больше нервируя меня.

Я подошел к ней, положил руки ей на плечи и спросил:

— Ты в порядке?

Она оттолкнула меня, ее глаза горели от гнева.

— Сейчас не время для этой ерунды, Зак, — сказала она. Энни редко ругалась, что только подчеркивало, насколько она была зла.

Я понял, что она подумала, и попытался объяснить.

— Нет, прости. Я не собирался делать этого. Я искренне спрашивал, все ли с тобой в порядке.

— Ты же видишь, что я действительно не в порядке, — сказала она с грустным вздохом и вернулась к тому, чтобы запихивать вещи в сумку.

— Энни, почему ты так на меня злишься? — спросил я. — Что я сделал?

Она резко повернулась, и ее тон стал еще более резким.

— Ты нарушил свое обещание, — сказала она.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я. Я понятия не имел, о чем она говорит.

— Ты обещал мне перед отъездом, что никто не пострадает, — сказала она, едва слышным шепотом.

Я был более чем когда-либо сбит с толку.

— Энни, кто пострадал? — спросил я. — Твои родители, кажется, в порядке. Они абсолютно уверены, что мы действительно любим друг друга. Разве не этого ты от меня хотела? Чтобы я заставил их поверить, что я люблю тебя?

— Да, — ответила она, и в ее голосе снова прозвучала печаль. — Но ты не должен был заставлять меня в это верить.

Вот оно. Но она еще не закончила. Далеко не закончила.

— Я солгала… О том, что выбрала тебя, потому что это было удобно, — начала Энни. — И это была не идея Трейси, а моя. Я выбрала тебя, потому что ты мне действительно нравился. Помнишь тот раз, когда я пошла в кино с тобой, Мэттом и Трейси? В тот день со мной что-то произошло. Я не могу это объяснить.

Она посмотрела на меня и потянула за одну из своих косичек.

— Ты знаешь, почему я всегда их ношу? — спросила она.

— Потому что они тебе нравятся? — спросил я, ошеломленный этим вопросом.

— Нет, идиот. Потому что ты сказал, что они тебе нравятся.

Она закатила глаза.

— Ты не помнишь, да? В тот день, когда мы ходили в кино, у меня были распущенные волосы. Ты спросил про косы и сказал, как они тебе нравятся. До того дня я носила их только на работу. С тех пор я ношу их для тебя каждый день.

Я не ответил. Я просто стоял, ошеломленный и погруженный в собственные мысли.

Видя, что я не собираюсь ничего говорить, она продолжила:

— Я не могла перестать говорить с Трейси о тебе в течение нескольких дней после этого, знаешь ли. Я говорила себе, что это просто влюбленность. Что у тебя уже есть девушка. Что эта влюбленность скоро пройдет. Но ты начал делать эту чертову штуку с Майклом Джексоном каждый божий день на работе, и это сделало невозможным.

— Прости, — сказал я, наконец пытаясь оправдаться. — Я не знал, что ты так сильно это ненавидишь.

— Но я не ненавидела, — возразила она. — Каждый день, когда ты брал меня за плечи, прежде чем сказать это, я представляла, что сегодня, вместо того чтобы спросить, все ли со мной в порядке, ты возьмешь меня и поцелуешь. Глупо, я знаю.

Я снова не знал, что сказать. К счастью, она продолжала говорить.

— Когда я решила придумать отношения с кем-то, чтобы дать маме что-то положительное в ее жизни, на чем она могла бы сосредоточиться вместо рака, было так легко убедить ее, как сильно я тебя люблю. Потому что все это было правдой. Каждое слово.

— Почему ты мне это сейчас рассказываешь? — спросил я в защитной манере. — Почему не сказала раньше?

— Потому что ты был с Иззи! — прошипела Энни, возмущенная тем, что я намекнул, будто это была ее вина.

— Когда ты расстался с ней перед зимними каникулами, я подумала, что, может быть, наконец-то скажу тебе, что ты мне нравишься, — продолжила она. — Но потом я узнала, что ты не так уж и огорчился из-за разрыва. Более того, ты сказал, что с началом новой работы и приближением выпуска ты рад, что больше ни к кому не привязан.

— Кто, черт возьми, тебе это сказал? — спросил я.

— Ты сказал это Мэтту, не так ли? — спросила она, уже зная ответ.

— А Мэтт рассказал Трейси, — вздохнув, ответил я. Я сделал паузу и продолжил. — Энни, если ты думала, что твои чувства ко мне станут проблемой, зачем ты попросила меня приехать?

Она посмотрела на меня, как на дурака.

— Потому что я обещала маме, — сказала она. — Я пообещала маме, что, если она победит рак, я привезу тебя домой на Рождество. Я бы заплатила тебе, чтобы ты приехал, если бы пришлось. Но ты, как всегда, приехал просто потому, что я попросила тебя о помощи. Ты так поступаешь со всеми. Это одна из причин, по которой я влюбилась в тебя.

Ее глаза расширились, и она быстро прикрыла рот рукой, осознав, что только что сказала вслух.

Она медленно убрала руку от рта.

— Послушай, — сказала она, и ее тон стал мягче и более извиняющимся. — Я знаю, что ты не испытываешь ко мне таких же чувств. Думаю, я тебе нравлюсь, но я знаю, что ты меня не любишь. Тем не менее, я думала, что смогу справиться с тем, что ты притворяешься. Просто ты так чертовски хорошо это делаешь. Когда ты подарил мне ожерелье, я на мгновение забыла, что это всего лишь часть спектакля. Это было всего на мгновение, но я почувствовала себя такой глупой и злилась на себя, что выместила это на тебе.

Она посмотрела на меня со слезами на глазах.

— Прости. Пожалуйста, не ненавидь меня.

— Итак, если я правильно понял, ты тоже не притворялась? — спросил я ее.

— Что ты имеешь в виду под «тоже»? — скептически спросила она.

— Ты права, я согласился на все это, чтобы помочь другу, — сказал я. — По крайней мере, вначале. Но давай будем честны, все это с самого начала было безумием. Ни один нормальный человек не станет делать такое для любого, кто об этом попросит.

— Но ты сделал это, когда я попросила, — сказала Энни.

Я пожал плечами и продолжил:

— После того, что случилось с моими родителями, я подумал, что это шанс хоть немного компенсировать свою утрату, помогая кому-то, кто почти потерял одного из своих.

— Что, как я уже неоднократно говорила, я очень это ценю, — сказала Энни.

— Да, но сегодня вечером я наконец понял, что делаю это не по тем причинам, о которых думал, — сказал я. — Когда ты расстроилась из-за ожерелья, я начал понимать правду.

— Почему ты купил его для меня? — перебила она меня. — В этом не было необходимости. Мои родители с самого начала были убеждены, что мы действительно любим друг друга.

— Да, и я с самого первого дня чувствовал себя виноватым за то, что, якобы, обманул их, — признался я. — Сначала я думал, что, подарив тебе ожерелье, я подарю твоей маме последний момент счастья перед нашим завтрашним отъездом, после которого я больше никогда их не увижу.

— Что ты имеешь в виду под «якобы»? — спросила Энни, сделав шаг ко мне.

— Я к этому подхожу, — сказал я. — Когда я сидел один в твоей гостиной, пил холодный горячий шоколад, я честно осознал, что не делал всего этого, чтобы порадовать твоих родителей. Не пойми меня неправильно, я рад, что они счастливы. Но я делал это не для них.

Я не только говорил Энни правду, но и, наконец, признался в этом самому себе.

— Я купил это ожерелье, чтобы сделать тебя счастливой, Энни. Все, что я делал с тех пор, как мы приехали сюда, и, возможно, даже до нашего отъезда, было для того, чтобы сделать тебя счастливой.

— Почему? — спросила Энни.

Я посмотрел на нее и положил руки ей на плечи.

— Потому что, Энни, где-то посреди всего этого я по-настоящему влюбился в тебя.

И с этими словами я поцеловал ее. Сначала она, казалось, была удивлена, но быстро ответила на поцелуй. Это был медленный, глубокий, осознанный поцелуй. И он был потрясающим.

Когда мы прервали поцелуй, Энни посмотрела на меня. Она снова плакала, но при этом смеялась.

— Ты же знаешь, что я в курсе, что это фраза из фильма «На острие», да?

— Хорошая фраза, — сказал я, признаваясь в том, что позаимствовал ее.

— Просто запомни, кто это сказал первым, — прошептала Энни, заимствуя одну из своих фраз, и притянула меня к себе для еще одного поцелуя. Я был полностью поглощен страстью, когда она внезапно отстранилась и сделала шаг назад.

— Что такое? — спросил я, надеясь, что я снова не сделал ничего, что могло бы ее расстроить. Но она просто посмотрела на часы на стене и улыбнулась.

— Сейчас только 10:05, — сказала она. — У меня еще есть время, чтобы подарить тебе рождественский подарок.

— Я думал, мы договорились, что не будем покупать друг другу подарки, — ответил я, игнорируя тот факт, что я уже нарушил это правило.

— Кто сказал, что я тебе что-то купила? — сказала она с озорной улыбкой, намеренно медленно снимая майку, чтобы показать самые потрясающие сиськи, которые я когда-либо видел. Ее соски были цвета розового коралла и, как и в ту ночь, когда я подглядывал за ней, были твердыми как камень. Что только подчеркивало их совершенство.

— Как ты узнала, что я хотел в этом году? — спросил я, пытаясь быть остроумным, но потерпев неудачу.

— Я подумала, что после той ночи тебе может понравиться такой подарок, — сказала она соблазнительно. — Хотя, если хочешь, я позволю тебе самому распаковать остальную часть подарка.

— Ты застала меня врасплох, — сказал я в свою защиту. — Я старался не выглядеть слишком странно, увидев тебя в том, что можно было принять за пижаму, в первую ночь.

— Я не имела в виду первую ночь, — сказала Энни с ухмылкой. — Я имела в виду прошлую ночь.

— О боже, — сказал я, осознав значение ее слов. — Ты же не спала, да?

Она засмеялась, притворяясь опечаленной:

— Нет, не спала.

— Я не знаю, что сказать, — извинился я. — Кроме того, что мне очень жаль. Ты была такой…

Я не мог придумать объяснение, которое не звучало бы так, будто я был каким-то извращенцем, поэтому я сдался.

— Да. Я не смог ничего с собой поделать.

— Все в порядке, — сказала она, положив руку мне на плечо и глядя мне в глаза. — Я была польщена и немного возбуждена тем, что ты так обо мне думаешь.

— Вот почему твои соски стали твердыми, — сказал я, наконец поняв. Она улыбнулась и пожала плечами. — И ты специально перевернулась, чтобы показать мне свою попку, да?

Энни снова улыбнулась и спросила:

— Ты хочешь распаковать остальную часть подарка или нет?

Я посмотрел на нее, и в тот момент никогда в жизни не хотел ничего больше.

— Что я смогу сделать с подарком, когда его распакую? — спросил я в шутку.

— Все, что ты хочешь, — прошептала она. — Главное, чтобы мы не разбудили моих родителей. Но сначала, тебе не кажется, что ты слишком нарядно одет?

Я быстро разделся до боксеров, не заботясь о том, что она могла увидеть всю мощь моей эрекции. Затем я поднял ее и отнес на свою кровать. Сначала я начал медленно, с небольших поцелуев и покусываний, продвигаясь вниз по ее телу. Я провел несколько минут, облизывая и нежно покусывая ее соски, от чего Энни тихо застонала. Затем я начал лизать и целовать ее пупок, а затем, наконец, спустился до пояса ее трусиков.

Энни выгнула спину, когда я медленно снял с ее бедер черные кружевные трусики и отбросил их в сторону. Теперь она лежала передо мной совершенно обнаженная, что позволило мне в полной мере оценить подарок, который она мне сделала. Подарок в виде самой себя. Я осторожно раздвинул ее ноги, желая увидеть ее всю. Ее лобковые волосы были аккуратно подстрижены, и меня поразило то, что они тоже были цвета меда. Я задался вопросом, не была ли она и на вкус, как мед, и был полон решимости это выяснить. Но сначала нужно было заняться более важными делами.

— Энни, ты хочешь, чтобы я тебя трогал? — спросил я. Я знал, что она хочет, но хотел услышать, как она это скажет.

— Пожалуйста, — прошептала она.

Я обхватил ее киску ладонью, а затем, с нежной осторожностью, ввел сначала один, а затем два пальца в ее гладкие, нежные складки. Мой большой палец легко нашел ее теперь полностью обнаженный клитор, и она тихо застонала, когда я начал потирать его медленными круговыми движениями. Пьянящий запах ее секса наполнил комнату, когда я задал следующий вопрос.

— Энни, ты хочешь, чтобы я попробовал тебя на вкус?

— Боже, да, — она практически умоляла.

Я раздвинул ее ноги еще шире. Я был в нескольких сантиметрах от того, чтобы впервые попробовать ее, когда услышал три быстрых стука, а затем дверь комнаты открылась. Я поднял голову из-за ног Энни и увидел Барб, стоящую с пачкой полотенец в руках.

— Я услышала, как вы, дети, разговариваете, и подумала, что, раз вы еще не спите, вам, возможно, понадобятся свежие полотенца, — сказала она, входя в комнату. — Я хотела принести их раньше, но я…

Полотенца упали на пол, когда она наконец заметила происходящее перед ней. Ее лицо быстро покраснело. Я не знал, было ли это от смущения, от гнева или от того и другого. Она поспешно вышла и закрыла дверь. В мгновение ока Энни вскочила с кровати и схватила полотенце с пола. Обернувшись им, она быстро последовала за мамой и закрыла за собой дверь. Все произошло так быстро, что я едва успел понять, что только что случилось. Но одно было ясно: у меня были серьезные неприятности.

Я быстро встал с кровати и надел боксеры. Я слышал, как Энни и ее мама оживленно разговаривали за дверью. Они старались не повышать голос, поэтому я не мог разобрать, о чем именно они говорили. Но по мере того, как разговор продолжался в течение следующих нескольких минут, их голоса стали немного громче, и я смог услышать последнюю часть разговора.

— Серьезно? — услышал я, как Энни спросила с явным недоверием.

— Я абсолютно серьезно, Энни. А теперь, пожалуйста, уходи, — сказала Барб. Но тон ее голоса был не таким, как я ожидал. Я не услышал в нем ни гнева, ни разочарования. Он звучал скорее, как ободрение.

Через мгновение Энни вернулась назад в комнату, на ее лице было странное выражение.

— У твоего отца есть оружие? — спросил я. Я только наполовину шутил.

— Что? — спросила Энни. Она, похоже, все еще была в шоке.

— Я думаю, в какую неприятность я вляпался, — спросил я. — Мне нужно вызвать такси? Забронировать номер в отеле? Что?

— У тебя нет никаких неприятностей, — сказала Энни. — Ни у тебя, ни у меня.

— Что именно сказала тебе твоя мама? — спросил я, теперь скорее из любопытства, чем из страха.

Энни посмотрела на меня с почти смущенной улыбкой.

— Она сказала мне вернуться сюда, чтобы ты мог закончить то, что начал.

Я был не в настроении для шуток.

— Нет, серьезно, что она сказала? — спросил я.

— О, она сказала именно это, — заверила меня Энни. — Сразу после того, как сказала, как мне повезло, что я встретила такого парня, как ты.

Она продолжила:

— Кого-то, кто умеет все делать по дому. Кого-то, вежливого и доброго. Кого-то, умного и красивого. И, кроме всего прочего, кого-то, кто готов съесть меня.

— Она действительно так сказала? — спросил я с недоверием.

— Почти слово в слово, клянусь, — сказала Энни, скрестив пальцы над сердцем.

— И что теперь? — робко спросил я.

Энни бросила полотенце и легла на кровать.

— Будучи хорошей дочерью, я сделаю именно то, что мне велела мама.

Она медленно раздвинула ноги и улыбнулась мне соблазнительно.

— Конечно, если ты все еще заинтересован в том, чтобы продолжить с того места, на котором мы остановились.

Я повернулся к двери, чтобы убедиться, что на этот раз она заперта, а затем вернулся в постель. Я наклонился, чтобы прикоснуться к ней. Я обнаружил, что она все еще была влажной от желания, и быстро опустился, чтобы снова оказаться между ее ног.

На этот раз не было никаких прерываний, когда мой язык начал нежно исследовать ее киску. Она тихо стонала, когда мои пальцы мягко раздвинули ее наружные губы, чтобы дать мне более глубокий доступ к ее внутреннему ядру, и мои движения стали более интенсивными. После нескольких минут ласк языком она начала извиваться на кровати. Ее дыхание стало быстрым и поверхностным, и я понял, что ей отчаянно нужно. Я взял ее клитор в рот и начал безжалостно работать над ним языком. Внезапно ее бедра сжались, частично сжав меня на мгновение. Ее тело сотрясала сильная дрожь, и она быстро отпустила меня.

— О Боже, — повторяла она несколько раз, пытаясь успокоить дыхание. — О Боже. О Боже. О Боже.

Я поднялся и лег рядом с ней. Когда я это сделал, она поцеловала меня глубоко, не замечая или не обращая внимания на то, что на моих губах был вкус ее же соков. Мы несколько минут лежали обнявшись, и молчали, пока она не оправилась от последствий своего оргазма и не смогла снова говорить.

— Это было потрясающе, — сказала она. — Я никогда раньше так не кончала. Но я немного запуталась… Как именно то, что ты съел меня, может быть для тебя рождественским подарком?

— Я же тебе говорил, — сказал я, притягивая ее ближе. — Делать тебя счастливой делает счастливым и меня.

Она обхватила мое лицо ладонями и посмотрела своими карими глазами в мои.

— Знаешь, что сейчас сделало бы меня счастливой? — спросила она.

Я покачал головой, давая понять, что не знаю. Но я надеялся, что она сама мне скажет.

— Меня бы порадовало, если бы ты трахнул меня прямо сейчас, — промурлыкала она.

— Прости, Энни. Я не могу, — сказал я, заметив разочарование на ее лице, и продолжил: — Я даже не подумал взять с собой презервативы в эту поездку.

— Мне все равно, — ответила она. — Я хочу почувствовать тебя внутри себя. Я верю, что ты вытащишь, когда будешь близок. Но сегодня ночью я хочу почувствовать тебя внутри себя.

Я быстро снял боксеры. Не говоря ни слова, я осторожно лег на нее сверху. Она раздвинула ноги и обхватила меня, направляя мой член в себя. Я вошел в нее глубоко, но осторожно. Она была узкой и скользкой. Ее внутренние стенки жадно обхватили мой член, когда я начал набирать ритм. Вдруг я почувствовал то знакомое ощущение напряжения внизу живота, которое предшествовало оргазму. Я был близок. Слишком близок. Я немного приподнялся над ней и быстро вытащил член.

— Ты в порядке? — спросила Энни.

— Дай мне минутку, и я буду в порядке, — ответил я, поскольку на этот раз это я пытался взять под контроль свое дыхание. Через несколько минут сильное покалывание прошло, и я посмотрел на Энни. Она кивнула, когда я медленно опустился обратно и снова вошел в нее. Я попытался продолжить с того места, на котором остановился, но Энни этого было недостаточно.

— Быстрее, — потребовала она. Ее дыхание стало более неровным, когда я увеличил темп и интенсивность своих толчков. Она была близка, но, к сожалению, я был ближе, и мне снова пришлось выйти из нее. На этот раз, чтобы быть уверенным на случай, если я не смогу сдержаться, я отстранился и скатился с нее. Энни разочарованно вздохнула, когда я это сделал.

Я закрыл глаза и лежал, пытаясь думать о чем-нибудь, кроме красивой девушки рядом со мной и о том, как сильно я не хочу ее разочаровать.

— Ты не разочаруешь меня, если тебе нужно остановиться, — сказала Энни, словно читая мои мысли. — Честно говоря, я не знаю, как ты продержался так долго.

Я тоже не был уверен, но был полон решимости довести дело до конца. Я почувствовал, как Энни пошевелилась на кровати, и открыл глаза. Теперь она стояла на четвереньках и смотрела на меня.

— Я бы хотела попробовать так, если ты все еще готов.

Я посмеялся, глядя на свой член. Он все еще был твердым и пульсировал от нереализованного ожидания.

— Проблема не в том, что он стоит, — сказал я, садясь и занимая подходящее положение позади нее. И тут меня осенило. — Энни, я хочу, чтобы ты подняла задницу как можно выше.

Энни выполнила мои инструкции, и я немного наклонился, чтобы мое лицо оказалось на уровне ее киски. Я никогда раньше не лизал девушку сзади. Но я аккуратно раздвинул ее губы и начал ласкать ее пальцами и языком. Цель состояла в том, чтобы довести ее до максимального возбуждения, а затем войти в нее своим членом и довести до оргазма, прежде чем я сам смогу кончить.

Через несколько минут ее дыхание снова стало быстрым и поверхностным, а редкие стоны стали более продолжительными. Сейчас или никогда, я поднялся на колени позади нее, слегка прижал ее к себе и быстро вошел в нее. Энни издала гортанный, животный звук, когда я продолжил двигаться в ней. Она стонала от удовольствия, пока я продолжал трахать ее так сильно и глубоко, как только мог. Ее кожа светилась в свете лампы тонким слоем пота. Я чувствовал, как ее бедра начинают дрожать. Когда я впитал в себя этот вид, звук, запах и ощущения, это было слишком.

— Энни… — предупредил я и приготовился отстраниться.

— Нет, пожалуйста! Еще чуть-чуть, — взмолилась она.

— Не сейчас… — и вдруг ее киска сжала мой член. Она задыхалась, дрожала и бросилась лицом вниз на кровать, что заглушило звуки, которые она продолжала издавать, пока оргазм пронзал ее тело.

Я вытащил член, когда Энни упала вперед, и в этот момент я снова почувствовал, что вот-вот взорвусь. Сегодня вечером я уже дважды успешно сдерживал себя от оргазма. Я сказал себе, что теперь можно просто отпустить себя, когда лежал на кровати и пытался оседлать волну, которая нарастала во мне. Я хотел, чтобы она утихла, а не достигла пика.

Пока я пытался взять себя в руки, чтобы не кончить, я посмотрел на Энни, которая пыталась оправиться от того, что я с ней сделал. Она все еще лежала лицом вниз, но повернула голову в сторону и пыталась замедлить дыхание. Ее попка все еще была высоко поднята, и я не мог не заметить соки, медленно капающие из ее киски. Я быстро закрыл глаза, чтобы избежать дополнительной стимуляции.

Я не знаю, сколько минут прошло. Я почувствовал, как Энни встала с кровати, и открыл глаза, чтобы увидеть ее руку, протянутую ко мне.

— Давай, — сказала она. — Вставай.

Я взял ее за руку и поднялся на ноги рядом с кроватью. Хотя оргазм больше не казался неминуемым, мой член все еще был толстым, горячим и почти болезненно твердым.

— Я должна была быть твоим подарком, — сказала Энни с почти сожалеющей улыбкой. — Ты уже дважды заставил меня кончить, а сам ничего не получил взамен.

Я посмотрел на нее и поцеловал в лоб.

— Главное в подарке — это сам подарок, — сказал я.

— Теперь моя очередь дарить, — сказала она, положив подушку на пол передо мной и медленно опустившись на колени.

— Энни, что ты делаешь? — спросил я, хотя ее намерения были очевидны. — Мы можем сделать это в постели.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

— Мне сказали, что ты любишь, когда твоя девушка становится на колени, — сказала она.

— Черт возьми, Мэтт, — вздохнул я, но больше не протестовал.

Энни нежно взяла мой член в руку. Он все еще был мокрым от ее влаги. Когда она медленно обхватила его губами, я снова почувствовал, как что-то нарастает глубоко внутри меня.

— Энни, — прохрипел я, когда она нашла мою самую чувствительную зону и начала дразнить ее языком. — Я не продержусь и тридцати секунд, если ты будешь так продолжать.

— Я не хочу, чтобы ты больше сдерживался, — сказала она, глядя на меня, и ее карие глаза светились желанием. — Я хочу твою сперму.

— Я знаю, но ее будет много. Я чувствую это, — ответил я, как будто предупреждая ее о надвигающейся буре.

Я опустил руки и инстинктивно схватил ее косы.

— Энни с золотыми волосами, — прошептал я.

— Кончи для меня, Зак, — потребовала она, взяв в рот столько, сколько могла.

Я не ошибся. С последним движение ее языка я начал снова и снова извергаться в ее рот. Я понятия не имею, сколько спермы было на самом деле, потому что ее рот полностью охватил большую часть моего члена. Но мне казалось, что я никогда не остановлюсь, поскольку мой член спазмировал снова и снова. Энни держала рот закрытым вокруг меня, ее глаза были прикованы к моим, пока она глотала снова и снова.

Когда я, наконец, закончил и моя эрекция спала, Энни вытерла губы тыльной стороной ладони и встала. Она взяла меня за руку и повела в ванную, где мы вместе приняли душ. Мы не занимались сексом, но время от времени целовались, по очереди намыливая друг друга, и просто наслаждались тем, что мы, наконец, действительно были вместе.

После всего, что мы пережили в ту ночь, ни один из нас даже не подумал о том, чтобы спать в отдельных кроватях. Было немного тесно, но мы справились. Энни прижалась ко мне и через несколько минут тихонько заснула.

— Я люблю тебя, Энни, — сказал я, поцеловав ее в макушку и сам погрузившись в сон.

26 декабря 1994 года

Энни, как обычно, проснулась раньше меня. Я даже не почувствовал, как она встала, настолько хорошо я спал.

Я взял сумку, убедился, что все вещи упакованы, и поднялся наверх. Энни, на которой было ее новое ожерелье, сидела за столом и пила кофе, а Барб стояла у стойки и наливала чашку, которая, как я полагал, была для меня. Дэн сидел рядом с Энни и читал газету.

— Хочешь что-нибудь на завтрак? — спросила меня Барб.

— Только кофе, пожалуйста, — ответил я, садясь напротив Энни.

— Не голоден? — спросила Барб, ставя передо мной дымящуюся чашку.

— Нет, — ответил я, вежливо улыбаясь. — Знаю, это звучит странно, но я не люблю есть перед полетом.

— О, я думала, что ты не голоден, потому что вчера вечером съел столько пирога, — без выражения сказала Барб и подмигнула мне (пер. я надеюсь все поняли эту шутку, правда?).

Энни выплюнула кофе, как в классической сцене из фильма:

— Мама! — прошипела она, и ее лицо покраснело. Я тоже почувствовал, как мое лицо покраснело от смущения, и с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Остался пирог? — спросил Дэн, ничего не подозревая.

— Закончи, дорогой, — ласково сказала Барб. — Нам скоро нужно выезжать в аэропорт.

Двадцать минут спустя мы уже сидели в машине и ехали в аэропорт. Дэн приехал за нами, но Барб настояла на том, чтобы проводить нас. Она рассеянно включила радио, и когда закончилась песня «White Christmas», зазвучала уже знакомая мелодия от Мэрайи Кэри.

— Я обожаю эту песню, — сказала Барб. — Она так по-рождественски звучит.

— Наслаждайся этим сейчас, мама, — сказала Энни. — Зак считает, что это она будет популярна всего один год.

Поездка в аэропорт прошла довольно обычно. Дэн сосредоточился на вождении, а Барб казалась немного рассеянной. Она так много вложила в то, чтобы Энни и я приехали в гости, что, думаю, уже была расстроена нашим отъездом.

Вместо того, чтобы высадить нас у терминала, Дэн припарковал машину, и мы все вместе вошли внутрь. Барб и Дэн прошли с нами до нашего выхода, где наш рейс уже был готов к посадке.

— До свидания, папа, — сказала Энни, обнимая отца. Затем она повернулась и обняла маму. — Спасибо за все, мама. Надеюсь, у тебя было веселое Рождество.

— Я знаю, что повторяюсь, но ты никогда не поймешь, как много это для меня значило, — сказала Барб Энни, начав плакать. — Я буду скучать по тебе.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

— Я буду скучать по вам обоим.

Я пожал руку Дэну и поблагодарил его за гостеприимство, а затем нежно обнял Барб.

— Я тоже буду скучать по вам, — сказал я, поцеловав ее в щеку. — Но мы увидимся через несколько месяцев на весенних каникулах.

Барб была в шоке, но, несмотря на слезы, радость на ее лице была очевидна. Дэн крепко обнял ее, и они оба помахали нам рукой, когда я взял Энни за руку и мы пошли на посадку.

По какой-то причине рейс обратно был значительно менее загруженным, чем рейс до Финикса. Из-за долгих прощаний с семьей, Энни и я были последними, кто сел в самолет, и мы заметили, что самолет был заполнен даже не наполовину. Когда мы шли к задней части самолета, где находились наши места, мы услышали знакомый голос, который нас упрекнул.

— Извините, но вы не можете сесть здесь.

Это была Джоди Рэй.

— Вам обоим придется пройти со мной, — сказала она с улыбкой, вручая нам новые билеты.

Через несколько минут мы сидели в первом классе и болтали с Джоди Рэй, пока наш самолет ждал своей очереди на вылет.

— Я работаю в Финиксе, — продолжила Джоди Рэй, предлагая нам напитки. — Когда сегодня утром мне поручили рейс в Миннеаполис, я решила посмотреть, нет ли вас на борту. Просто для интереса. Увидев ваши имена, я договорилась с сотрудником на выходе на посадку о повышении класса обслуживания.

— Это было очень мило с твоей стороны, — сказала Энни. — Мы очень ценим твою доброту.

— Это вы двое такие милые, — сказала Джоди Рэй. — Надеюсь, у вас было веселое Рождество.

С этими словами она направилась к своему откидному сиденью, а самолет начал разгоняться, готовясь ко взлету.

— Спасибо за веселое Рождество, Зак, — сказала Энни, когда двигатели самолета начали набирать обороты.

— Не за что, Энни, — ответил я. — Надеюсь, ты получила все, что хотела.

Энни посмотрела на меня и улыбнулась.

— Все, что я хотела на Рождество, – это тебя. (пер. ну, вы поняли – All I Want for Christmas is You)

Мы оба расхохотались, когда самолет начал с ревом разгоняться по взлетной полосе, направляясь домой.

25 декабря 2025 года

— Вы прибыли в пункт назначения, — тихо объявила навигационная система, когда я въехал в наш гараж. Энни все еще тихонько сопела.

Я выключил двигатель и вышел из машины, а за нами с гудением закрылась дверь гаража. Хотя Энни перестала сопеть, она не шевелилась. Я обошел машину, открыл дверь, расстегнул ее ремень безопасности, но она продолжала спать. Наверное, это из-за Джоша, подумал я, наклонившись и осторожно поднимая ее на руки.

Я занес ее в дом и посмотрел на часы, которые показывали 00:15 ночи. Теперь официально наступило Рождество. Я решил, что могу отнести Энни наверх и уложить ее спать. Хотя я был немного разочарован тем, что вечер закончится, а я так и не смог отблагодарить Энни за ее усилия по дороге домой. Когда я поднялся наверх и повернул в коридор, ведущий к нашей спальне, я начал рассеянно напевать себе под нос.

— Разве ты не говорил, что эта песня перестанет быть популярной через год? — спросила Энни со смехом, и я быстро понял, что она только притворялась спящей. Я должен был догадаться, что она притворяется, как только она перестала сопеть.

— Я не заметил, что напевал именно эту песню, — сказал я, шутливо бросая ее на кровать.

Я снял рубашку и начал снимать брюки.

— Помнишь, как мы впервые ее услышали? — спросила она, сверкая глазами, снимая свитер, леггинсы и черное кружевное белье.

— Забавно, что ты об этом спросила, — ответил я, быстро сняв боксеры и прыгнув к ней в постель.

— Счастливого Рождества, — сказала Энни, снимая бюстгальтер и бросая его на пол.

Лучший рождественский подарок, который мне когда-либо дарили, был теперь полностью распакован и готов к тому, чтобы я распорядился им по своему усмотрению.

— Скоро будет, — сказал я, притягивая ее к себе для глубокого поцелуя. — Скоро будет.

P.S. Не знаю как вам, но мне очень понравился этот рассказ! И не только за сюжет. Даже не столько за сюжет, сколько за грамотное построение текста. Автор очень хорошо пишет. Переводить такие тексты одно удовольствие. В отличии от… впрочем я забегаю вперед. Обязательно прочту, остальные ее работы, и если там все будет все так же хорошо, то переведу и выложу.

Спасибо всем, кто прочитал и ставил оценки! Всех с Рождеством и Новым годом!

Make love not war!