РАЗВРАЩЕНИЕ НОВОБРАЧНОЙ. ч.3 / Corruption of a Newlywed Pt. 02 © Mirbeau

Опубликовано на LE в разделе Loving Wives 12/19/2025

Это третья часть истории о том, как молодая жена Эми изменила своему мужу с человеком, которого он ненавидит больше всего на свете. Я предлагаю прочитать первые две части перед этим.

Сказать, что предыдущие части вызвали неоднозначные отзывы, было бы преуменьшением. Люди называли эту серию по-разному - от лучшей на сайте до полной дряни. В категории "Любящие жены" есть читатели, которые четко знают, что им нравится, а что нет; честно говоря, мне это даже нравится. Я планирую продолжить эту серию, несмотря ни на что. Но это третья часть, и вы уже должны знать, что получаете. Если это не для вас, пожалуйста, почитайте что-нибудь другое.

***

Часть 3

Я не могу поверить, что делаю это.

Эми чувствовала, что все взгляды устремлены на нее, когда она проходила через толпу у входа в церковь, и съежилась под их взглядами. Повернутые головы, сдавленные вздохи и возмущенный шепот сопровождали ее шаги.

Она опустила глаза, стараясь не обращать на них внимания, не обращать внимания даже на круглолицего молодого пастора, у которого при виде нее глаза полезли на лоб.

На ней был наряд, который потребовал от нее Тони. Белая блузка на пуговицах, облегающая грудь и сильно зауженная к талии, слегка приоткрывала живот и еще больше ложбинку между грудей. Под ним была плиссированная клетчатая юбка длиной до середины бедра, демонстрирующая ее натренированные йогой ноги.

Она не осмелилась пойти в церковь с голыми ногами и дополнила свой наряд чулками, отказавшись от плотных колготок из-за второй части "задания" Тони. Однако, проходя мимо пастора, она почувствовала, не было ли ошибкой одеть чулки, верхние края которых едва скрывал нижний край юбки и не задрался ли подол, когда она почувствовала взгляд пастора, устремленный вниз.

В целом этот наряд производил впечатление костюма первоклассной католической школьницы. Это было не совсем возмутительно - на студенческой вечеринке в честь Хэллоуина это было бы более менее уместно, - но это было на грани приличия для Церкви и настолько не в ее характере, хорошей девочки Эми Хауэлл, Так что это было бы неправильно - обвинить людей за то, что они пялились на сексуально и почти развратно одетую девушку.

Было ясное, свежее утро среды, а это означало, что прихожан было меньше, чем в воскресенье, и большинство ее друзей, к счастью, отсутствовало. Те же, кто был там, были в основном старшего поколения и едва знакомы, хотя многие из них были знакомы - знали и ее саму, и мужа как прихожан этой Церкви, - и она была уверена, что ее наряд будет предметом обсуждения. При этой мысли ее щеки запылали.

Было и кое-что еще. Где-то в глубине чувства унижения она испытывала другое чувство. То ли из-за самой запретной, порочной природы того, что она делала - того, что она собиралась сделать, - то ли потому, что это было сделано по указанию Тони, то ли из-за того самого стыда, который охватил ее, но в ней вспыхнули первые искорки возбуждения.

— Нет, - сказала она себе, - это меня не возбуждает. Несомненно, румянец на моих щеках был просто от смущения. А соски затвердели и торчали сквозь ткань блузки только из-за того, что она была так легко одета для свежего майского утра. Она упорно игнорировала ощущение влажности на внутренней поверхности бедер, когда шла. Объяснить себе это было бы сложнее.

Как она оказалась здесь? Одетая как кокетка в своей собственной Церкви, таким образом, она гарантированно предоставляла все возможности для сплетен о себе и своем муже? Ей бы хотелось, чтобы Тони держал ее в руках только с помощью шантажа или силы. Но хотя у него, безусловно, было достаточно оснований для шантажа, между ними никогда не было ничего большего, чем невысказанный подтекст.

По правде говоря, Эми была порабощена своими собственными желаниями. Она много раз думала о том, чтобы повернуть назад, как в машине, так и просто бегом; не показываться на людях, поехать домой и спрятаться в комнате. Во многих отношениях это был бы простой и разумный выбор. Она его не могла выбрать. Тони - человек, которого ее муж ненавидел больше всех на свете, - обладал темной, чувственной загадочностью. Саша называла это магнетизмом. Эми хотела его больше, чем чего-либо в своей юной жизни, и была готова сделать все, о чем он ее просил, чтобы заполучить его.

Церковь открылась как раз в тот момент, когда она подошла к парадным дверям, и толпа начала заполнять ее, большинство глаз отворачивалось от нее. По крайней мере, она правильно рассчитала время своего выхода из машины. Она не могла дождаться, когда сможет спрятаться за скамьей, стать невидимой для людей впереди и позади нее и не обращать внимания на тех, кто сидит в ее ряду.

— Фрэнк, погляди-ка! Она услышала возмущенный шепот за своим левым плечом, за которым последовало отрицающее шипение того, кто, как она предположила, был Фрэнком.

Она совершила ошибку, обернувшись и посмотрев прямо в лицо пожилому белому мужчине, который, без сомнения, пялился на ее задницу.

— Прошу прощения, юная леди, - его голос был похотливым из-за елейности, - пожалуйста, простите мою жену. Она просто завидует. Это действительно прекрасный наряд. Он действительно... э-э... вам идет. - И он на самом деле подмигнул ей, черт возьми.

Она поспешно отвернулась и продолжила движение, изо всех сил стараясь удерживать одной рукой подол юбки, прикрывающий ее задницу и слышала, как пожилая пара продолжает перешептываться шепотом.

К тому времени, как она переступила порог, она уже сгорала от стыда и непонятного возбуждения. Ей хотелось присесть и покончить с этим.

Как раз в тот момент, когда она искала свободную скамью, зазвонил ее телефон.

Хорошая девочка, Эми. Ты пришла, одетая, как я и просил. Я впечатлен. Боюсь, мне нужно, чтобы ты сначала кое-что для меня сделала, прежде чем сможешь сесть. Прежде чем ты сможешь продолжить свое задание.

Сейчас ты пойдешь в ванную, снимешь свои трусики и выбросишь их в мусорное ведро в коридоре. Они тебе больше не понадобятся.

Она замерла на полушаге, читая сообщение от Тони, а обсуждающая ее пара, шедшая за ней, чуть не налетела на нее сзади.

Как она могла это сделать? Не было никакой возможности. Не было времени, служба вот-вот должна будет начаться. Она дико огляделась в поисках Тони, в поисках подсказки, хоть чего-нибудь.

Ее телефон завибрировал еще раз.

Время есть, если ты поторопишься. Делай прямо сейчас. Если ты этого не сделаешь, задание будет провалено, что бы ты ни делала дальше.

Эми мысленно выругалась. Повернувшись, она пробормотала себе под нос "туалет" и протиснулась мимо возмущенных лиц пожилых прихожан, чтобы добраться до туалетов в задней части церковного зала. Тех самых туалетов, где Тони заманил ее в ловушку в первый раз.

Она заперла за собой дверь кабинки, дыхание стало невыносимо частым, сердце бешено колотилось в груди. Готова ли она в самом деле... Могла ли она... У нее не было времени подумать об этом. Служба вот-вот должна была начаться, и прервать ее своим возвращением было бы еще хуже.

Она запустила руку под подол своей юбки, подцепила большими пальцами резинку трусиков с обеих сторон и стянула их вниз, слегка покачивая бедрами, чтобы они прикрывали изгиб ее задницы и не задевали верх чулок, а затем спустила их на пол.

Она на мгновение задержала их на ладони. В свете лампы накаливания блеснуло свидетельство ее возбуждения - влажное пятно на желтом хлопке ластовицы, покрытое прозрачной жидкостью, ее собственной смазкой. Дрожа, она скомкала трусики в кулаке.

Когда она снова вошла в церковный неф, она почувствовала, что на нее обращены взгляды, хотя и не такие активные, как перед входом в церковь. Она собиралась выбросить трусики в мусорную корзину, не показывая никому, что находится у нее в руке. Подойдя к корзине, она заколебалась. Трусики не были ее обычным церковным бельем. В соответствии со своим нарядом и в ожидании встречи с Тони она надела один из своих лучших и самых дорогих комплектов нижнего белья: бюстгальтер и трусики желтого кружева в тон. Ей не хотелось расставаться с ними.

Тем не менее, у нее не было выбора. Стараясь вести себя непринужденно, как будто то, что было у нее в руке, не имело никакого значения, она бросила мокрые трусики в мусорное ведро и вернулась к проходу.

Как только она выпустила их, ее телефон зажужжал снова.

Хорошая девочка. На переднюю скамью. Тогда можно приступать ко второй части задания.

Он должен быть здесь и каким-то образом контролировать ее. Она оглядела присутствующих, несколько человек повернулись к ней, но в основном перед ней были только затылки, и он не смогла его увидеть.

Сделав глубокий вдох, она пошла по центральному проходу. Свежий воздух холодил ее обнаженную задницу под юбкой, вызывая мурашки на коже. Она чувствовала охлаждение влаги на набухших внешних губах своей киски и ощущала движение воздуха на внутренней поверхности бедер при каждом шаге. Ее лицо пылало, когда она шла по длинному проходу, словно совершая ритуал унижения. Другие, должно быть, видели, должны были понимать, что с ней что-то происходит, но она не осмеливалась оглянуться по сторонам, чтобы посмотреть, действительно ли они вытягивают шеи.

В конце концов, наконец-то она добралась до первого ряда. С левой стороны было пусто, но справа, в самом конце ряда, сидел одинокий мужчина, и у нее внутри все перевернулось.

Это был Тони, конечно же, это был Тони, в безупречном костюме, его пиджак лежал сложенным рядом, рукава рубашки были закатаны до половины мускулистых предплечий, густые черные волосы были взъерошены и заправлены за уши. Он не повернул головы, не взглянул на нее, вообще никак не отреагировал на ее присутствие.

На мгновение она подумала о том, чтобы отвернуться и сесть на пустую скамью напротив. Но, очевидно, это было неправильно. Это была своего рода проверка, часть задания. С бешено бьющимся сердцем она протиснулась в его ряд. Она хотела бы сесть подальше от него на противоположном конце скамьи, но решила, что это может вызвать нежелательную реакцию Тони, но и не осмелилась сесть рядом с ним на виду у стольких людей, которые знают ее с мужем.

Вместо этого она протиснулась к середине ряда, прямо напротив возвышающейся кафедры, и почти присела, но затем заколебалась, зависнув над сиденьем. Если бы она села на юбку как обычно, без трусиков и такой мокрой, какой она себя считала, она боялась бы оставить на юбке влажное пятно, которое могло бы даже промочить юбку насквозь и быть хорошо видно сзади. Но альтернативой было сесть голой задницей на церковную скамью, которую, возможно, не убирали Бог знает с каких пор. Она подобрала под себя юбку и села. Победила чистоплотность над скромностью.

Она случайно взглянула в сторону Тони, ее сердце бешено колотилось в груди, лицо порозовело. Он по-прежнему не смотрел на нее, не подавал виду, что замечает ее близость. Но, боже, он так хорошо выглядел. Легкая щетина на его скуластом подбородке, изумительно-изумрудные глаза, едва заметные в профиль. Она почувствовала, как между ног снова набухла влага, и крепко сжала бедра.

Пастор поднялся по ступеням, чтобы начать свою проповедь. Он был невысоким мужчиной, и она могла видеть только его круглое лицо и шею над краем кафедры. Она боялась оказаться в первом ряду, но теперь подумала, что это может сыграть ей на руку. Ей стало интересно, увидит ли он что-нибудь, кроме ее плеч, даже перегнувшись через край кафедры. Кажется, он не мог увидеть ее колени, которые она держала прижатыми друг к другу, и верхушки ее чулок, которые теперь были отчетливо видны на ее бедрах там, где задралась юбка?

Это имело значение для того, что она должна была сделать. Вторая часть задания Тони. Это та часть, которой она боялась больше всего. Его слова эхом отдавали у нее в голове.

Я хочу, чтобы ты трогала себя во время службы.

Пастор встретился с ней взглядом сквозь свои очки со стеклами в виде донышек бутылочек кока-колы, затем быстро опустил взгляд в свои записи. На мгновение ей показалось, что она заметила румянец на его гладко выбритых щеках. Это был молодой человек, неуклюжий и немного застенчивый. Он был пастором всего три месяца, и она еще не очень хорошо его знала. Ей совсем не хотелось устраивать ему такое шоу, какое планировал Тони, если бы это было в ее силах.

Он начал проповедь высоким, приятным голосом. Она позволила словам захлестнуть ее, не вслушиваясь в слова, просто пытаясь унять сердцебиение, унять панику, в которой пребывала с тех пор, как зашла в церковь. Она держала бедра сжатыми, все еще боясь взгляда пастора, и ее обнаженная киска пульсировала, как будто была открыта для общего обозрения. Ее тело реагировало на ее действия и нравственное смущение – на перегрузку симпатической нервной системы - таким возбуждением, какого она никогда раньше не испытывала. Она неловко поерзала на сиденье и почувствовала, как внутренняя поверхность обоих ее бедер без труда скользят друг по другу на ее собственных соках. Это было все равно что сидеть в чане с астроглайдом (линейка суперсмазок, в данном случае - лубрикант).

В нефе было жарко, холодный ветерок, который сопровождал ее по проходу, теперь стих, так как двери были закрыты, а отопление установлено на толкающую в сон мощность. Веки Эми опустились, когда голос пастора продолжил монотонно звучать. Ее мысли начали блуждать. Ей воочию привиделось, как Тони, который сейчас находился рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки придвинулся к ней. Он представила, как его рука легла на ее колено, как эти длинные мужские пальцы медленно поднимаются по ее бедру, обтянутому чулком. Она крепче сжала ноги, но ему было все равно, его сильная рука скользнула под подол ее слишком короткой юбки, раздвигая ее бедра, пока он не поднялся выше линии подвязок ее чулок, касаясь чувствительной кожи внутренней поверхности бедер электрическим разрядом.

Она знала, что там у нее мокро, и его пальцы скользнули, как по стеклу, оставляя за собой волнующий нервный след, все выше и выше, пока не достигли тепла и гладкости на самом верху. Она ахнула, когда он прикоснулся к ней там, охваченная желанием и предательством в равной мере, одна ее половина молча требовала большего, в то время как другая внутренне кричала, чтобы он остановился. Он надавил, заявляя свои права на то, что сейчас принадлежало ему, раздвигая ее губы указательным и безымянным пальцами, в то время как кончик его среднего пальца нашел эпицентр ее возбуждения, набухший и пылающий, и когда он прижался к ее клитору, она снова ахнула.

Рядом с ней что-то двинулось, и она резко открыла глаза, ее фантазия лопнула, как мыльный пузырь. Она взглянула на Тони, который все еще не обращал на нее внимания, но который слегка пошевелился на своем стуле. Это было его первое движение, и, хотя оно было незначительным, ей показалось, что оно выдало его нетерпение.

Она взглянула на часы на церковной стене. Дерьмо. дерьмо. Служба была на полпути к завершению. Ей нужно было завершить свое задание до того, как оно закончится, или-или...

Она сглотнула, бросив последний взгляд на кафедру. Глаза пастора были прикованы к своим заметкам, а губы монотонно повторяли слова. Он не смотрел на нее.

Она медленно раздвинула колени, чуть-чуть, затем на дюйм, на два, на ширину ладони. Она действительно собиралась это сделать? Собиралась... прикоснуться к себе посреди церкви?

Ее пульсирующая киска между ног подстегивала ее. Она поняла, что отчаянно нуждается в прикосновениях, возбуждена как никогда и жаждет чего-то большего, чем постоянное сжимание собственных бедер.

Она положила руку на свое колено, обтянутое чулком, и задержала ее там. Не остановился ли на мгновение взгляд пастора на ней? Не появился ли на его щеках легкий румянец? Он поправил очки и продолжал читать, не останавливаясь. Она сказала себе, что ей это показалось.

С колотящимся сердцем она опустила руку себе между ног.

Медленно, мучительно медленно, она подняла руку вверх, к своему пульсирующему, нуждающемуся центру, не сводя глаз с пастора в поисках малейшего признака того, что он может это увидеть. Ее юбка задралась вокруг запястья, поднимаясь все выше и выше. Ей показалось, что взгляд пастора снова метнулся в ее сторону, и она замерла, дразняще приблизившись, но его взгляд не задержался, и она продолжила, скользнув к верху чулок и забравшись под юбку.

И вот оно, скользкая влажность и жар. Она подавила вздох, ее киска была такой набухшей, такой чувствительной, ноющей от ее прикосновения. Она прикусила передними зубами нижнюю губу, не смея издать ни звука, и начала описывать крошечные круги только кончиком пальца, стараясь, чтобы ни одно движение не коснулось юбки ее запястьем, чтобы ничем не выдать того, что она делает, играя со своим маленьким дразнящим клитором.

Пастор кашлянул, и она снова застыла, неподвижная, как хищное животное, в то время как его веки высоко поднялись, а затем снова опустились.

Она снова пошевелилась, легчайшим движением, и на этот раз раздвинула ноги пошире, совсем чуть-чуть, чтобы ослабить давление на свою кисть. Теперь она мастурбировала как следует, раздвинув ноги и засунув руку под юбку и поглаживая свою влажную киску. Не подозревая, как много пастор все же мог видеть ниже ее плеч, она просто надеялась, молилась, верила, что его взгляд закрыт высокой кафедрой. Это была истинная вера.

Рядом с ней произошло какое-то движение. Тони придвинулся к ней поближе, по-прежнему не глядя в ее сторону. Она продолжала двигать рукой, уверенная, что он знает. Что все это было частью его задания для нее. Это было для него. От этого осознания у нее внутри все затрепетало, и она подавила еще один стон.

Тони поднял руку, и на одно восхитительное и одновременно пугающее мгновение Эми показалось, что сейчас он положит ее между ее ног. Вместо этого он положил ее на скамью между ними, и его пальцы скульптора оказались всего на волосок от ее загорелого бедра. Он был так близко, что она чувствовала тепло его тела, слышала его дыхание. Оно было более глубоким, учащенным, чем обычно? Ее дыхание было таким же.

Она опустила взгляд на его промежность. Она была там, выпуклость, выступающая под его брюками спереди, такая же возбужденная, как и она сама. Ее киска запульсировала от такого зрелища.

Он был так близко, что, если бы она раздвинула бедра еще шире, она коснулась бы его руки, но она не осмелилась. Ее ноги дрожали от усилий удержать их неподвижно. Все ее тело дрожало. Ее спина выгнулась дугой, сдерживать стоны становилось все труднее и труднее. Она была почти на месте... почти....

Вдруг Тони резко встал, и вокруг нее поднялась суматоха. Все начали вставать.

Служба закончилась.

В панике она высвободила пальцы из-под юбки. Они были покрыты ее соком и блестели на свету. Она встала, одергивая юбку другой рукой, чтобы прикрыть свой стыд. Показалось, что никто не заметил ее почти оргазма. Ее ноги подкашивались, в голове царил туман вожделения и смятения, когда она, пошатываясь, вернулась в проход и начала выходить из Церкви, Тони следовал сразу за ней.

Она чувствовала его дыхание на своем затылке, но не осмеливалась обернуться и посмотреть на него. Она сделала это, она выполнила его задание. Она... играла сама с собой посреди церковной службы. Сама неправильность происходящего взволновала ее, разожгла в ней огонь.

— Отличная работа, миссис Хауэлл. Его шепот чуть не выбил ее из колеи. Его голос был подобен грому и бархату. - Это было настоящее шоу. Не оборачивайся. У тебя на юбке сзади небольшая... э-э... улика. Не волнуйся, иди естественно, - она инстинктивно попыталась спрятать руку за спину, чтобы прикрыться, - я буду идти рядом. Никто не увидит.

Итак, она, еле перебирая ногами, выходила из церкви, чувствуя дыхание Тони на своей шее, а он прикрывал влажное пятно от ее сладострастного самоудовлетворения своим корпусом.

***

Железные пальцы схватили Эми за плечо и свернули ее в сторону, к маленькой двери сбоку церкви. Она обернулась и посмотрела вверх, в эти изумрудные глаза, которые преследовали ее во снах. Сердце в груди отбивало синкопированный ритм. Она стояла лицом в нескольких дюймах от человека, которого ее муж ненавидел больше всего на свете. Тони поднял руку, убирая с ее лица выбившуюся прядь каштановых волос: - Эми, ты порочная девчонка. Она растворилась в нем.

Он прижался губами к ее губам, жадно двигая скулами, как будто не ел несколько дней. Она выгнула спину, прижимаясь к нему грудью, ее руки сами по себе исследовали его тело поверх его сшитой на заказ рубашки; по мускулам его плеч, рук, выпуклости груди. Она опустила руку между их телами, на его плоский живот, нащупывая выпуклость на его брюках. Он оттолкнул ее руку.

Не уступая, она ухватилась за его галстук, пытаясь притянуть его к себе еще ближе, не уступая своей собственной страстью страсти его поцелуя. Она была в огне, практически пылала. Она хотела, нет, она нуждалась в том, чтобы он взял ее здесь и прямо сейчас. Чтобы доминировать над ней, опустошать ее, подчинять своей воле. Она приподняла одну ногу, прижимаясь к нему, не заботясь о том, насколько опасным было это действие, когда на ней не было нижнего белья. В тот момент она не была замужней женщиной, не была хорошей девочкой, все ее возвышенные представления о себе были смыты желанием. Она была чем-то низким, чем-то примитивным. Просто опустившейся, грязной, голодной маленькой шлюшкой.

Он ухватил ее под бедро поднятой ноги, под ее голую попку, и приподнял к себе на талию. Она застонала ему в рот. Он усадил ее на холодный фарфор раковины, расположив ее ноги по обе стороны от себя. Она поняла, что они находятся в ванной комнате. Это была не общественная уборная, где она снимала трусики перед службой, а отдельная комната с раковиной и бачком в одном помещении. Возможно, помещение для инвалидов или частная уборная для персонала церкви.

Тони оторвался от поцелуя, хотя ее губы еще продолжали двигаться, и его улыбка, которой он одарил ее, вдруг показалась ей пугающе хищной.

— Боже мой, миссис Хауэлл. Да вы противная. Давайте посмотрим, соответствует ли ваш рот вашим желаниям. Скажите мне, чего вы хотите.

Противная. Она была отвратительна. - Я... Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Пожалуйста, Тони. Мне это нужно.

Она попыталась снова потянуть его за галстук, но он стоял на своем. Ее киска пульсировала между ее широко раздвинутых ног, лишенная прикосновений, в которых она так нуждалась.

— Боюсь, это слишком тихо. Скажи мне, чего ты хочешь от своего мужа.

Своего мужа? Ее охватил легкий трепет.

— Ты пришла сюда, чтобы изменить ему, не так ли? Чтобы показать, как мало он тебе дорог.

Нет, нет, Джим мне небезразличен. Но вожделение затуманивало ее мысли, ее разумный голос тонул в этом тумане.

— Я... я...

— Скажи мне, что ты хочешь изменить ему.

Эми растерялась. Отчаянно желая, чтобы он не прикасался к ней, она снова скользнула рукой себе между ног. Ее пальцы уже были влажными, и она застонала от этого ощущения.

— Я... Да. Я хочу изменить своему мужу. Джиму. Я хочу трахнуться с человеком, которого он ненавидит, прямо здесь, в этой грязной ванной. Я хочу, чтобы ты взял меня, Тони, сделал своей.

Она не могла поверить своим словам, которые слетали с ее губ. Но, несмотря на то, что ее сознание было потрясено, тело требовало от нее большего. Продолжения.

Оскал Тони стал почти рычащим. - Ты плохая девочка, Эми. Непослушная, лживая маленькая шлюшка.

О Боже, о Боже. Это так. Она знала, что это правда. Она была ужасна, достойна порицания. Ее пальцы задвигались быстрее.

— Посмотри на себя. Молодая жена Джима Хауэлла, разложенная передо мной, как закуска, умоляет меня помочь ей предать его. Скажи мне, Эми, Джим на тебя опускается?

— Это... иногда.

— Редко - вот более точный ответ. Сама Эми не слишком поощряла это, предпочитая заниматься миссионерской любовью. Но Тони пялился ей между ног, как голодный пес на стейк, и она не могла отрицать, как сильно это ее возбуждало.

— А когда маленький Джимбо опускается тебе между бедер, он возбуждает тебя? Он заставляет тебя кончать?

— Д... да, - запинаясь, пробормотала Эми, затем добавила: - иногда, - со вспышкой стыда.

— Иногда. Насмешливо повторил Тони. Он положил руки ей на бедра, раздвигая их еще шире, чтобы поближе рассмотреть ее самое интимное место, ту часть ее тела, которую она обещала оставить только для своего мужа, незащищенную и открытую для него под юбкой, которую он сам выбрал для нее. Он просунул голову ей между ног.

Она вскрикнула, когда его рот коснулся ее, как будто все стоны, которые она подавляла в часовне, слились воедино. Он действовал искусно, его губы целовали ее пульсирующий клитор, обеспечивая правильный баланс давления и всасывания. Его язык высунулся наружу, заставляя ее задуматься, пока он двигался по ней.

— О-о-о, о-о, о Боже, о Тони.

Его руки нашли обе ее ягодицы. Она приподнялась навстречу ему, как будто ее собственное тело было блюдом, которое она предлагала ему, и он наслаждался прямо с него. Ее снова трясло, ноги дрожали, спина выгибалась бессознательно, неконтролируемо.

Он показывал ей то, чего у нее никогда не было, чего ей не хватало, все, чего Джим не мог ей дать. Неудивительно, что Саша бросила Джима, а не Тони. Что такое любовь по сравнению с этим чувством? Мысленно она смирилась с осознанием того, что реальность ее собственного предательства захлестывает ее подобно волнам.

Она была плохой, грязной маленькой шлюшкой. Ужасной, вероломной женой. Она позволяла другому мужчине лизать ее киску в церковном туалете. Мужчина, которого презирал ее муж. Это было так неправильно, но в то же время так возбуждающе.

— Оооо, оооо, Тони, мммммнн, вот оно, прямо здесь.

Она раздвинула свои загорелые ноги в чулках, которые контрастировали с белизной ее бедер и покрытого курчавой порослью лобка, - еще шире, насколько это было возможно. Ее руки зарылись в его темные густые волосы, притягивая его к себе. Он вкушал ее с диким ликованием, его влажные губы и язык извлекали каждую каплю удовольствия из ее дразнящего клитора. Она чувствовала, как ее собственные соки стекают по внутренней стороне ее ног, по ягодицам.

— Ммнннн, нннгххх, фуууук. Фуууук, Тони, я почти на месте, ты собираешься... собираешься заставить меня...

Теперь все ее тело сотрясала дрожь, нервные окончания горели, как горящие угли. Пот выступил бисеринками на каждом сантиметре ее кожи, и что-то росло в ее сознании, пламя поднималось все выше и выше. Пожирая ее изнутри.

— О-о-о, Тони-о-о!

Она кончила ради него, этого человека, которого ненавидел ее муж, и ее разум взорвался от удовольствия и стыда.

Он продолжал ласкать языком ее клитор, пока она не задергалась от толчков, постоянно надавливая, пока она больше не смогла этого выносить и не оттолкнула его лицо.

Он встал между ее ног, и она схватила его, ее руки двигались как безумные. Она вцепилась в его брюки спереди. Ей нужно было это увидеть, нужно было почувствовать его.

Ее рука обхватила его ствол через брюки. Боже, он был огромным и таким твердым, что им можно было резать стекло, натягивая ткань. Она наклонилась в попытке расстегнуть молнию.

Он оттолкнул ее руку.

Сбитая с толку, она снова потянулась к нему, и он снова шлепнул ее по руке.

— Скажите мне, миссис Хауэлл, - теперь в его голосе зазвучали опасные нотки, - почему ваш муж ненавидит меня?

— Я... ты... издевался над ним тогда, в школе... Саша... Но она знала, что это не так, даже когда говорила это. Джиму было неизвестно об измене Саши и тогда, и по сей день, - не больше, чем о ее предательстве только что.

Тони медленно покачал головой. Волчья ухмылка вернулась на его лицо. - Ты не знаешь, не так ли? Ты не знаешь, почему он ненавидит меня, а я его. Почему я так с ним поступаю?

Ее разум все еще был погружен в розовый туман. Она не понимала, какое это имеет значение, она просто хотела, чтобы он трахнул ее. Она снова потянулась к его поясу, и он снова оттолкнул ее.

— Нет. Ты еще не готова. Узнай, Эми. Узнай, почему твой муж ненавидит меня, почему он хочет уничтожить меня, а я его. Когда ты поймешь это, ты сможешь сделать свой выбор.

Его голос понизился до шепота, и его зеленые глаза прожгли ее насквозь.

— Твой единственный верный выбор. Или возвращайся к роли его верной жены или становись моей шлюхой. Я не буду вмешиваться. Выбор за тобой.