Пхукет, два часа ночи.

Bangla Road дышала жаром и неоном, будто огромная влажная вагина, раскрытая для всех ветров.

Катя и Ирка шли сквозь толпу, ладонь к ладони, пот стекал по ложбинкам между грудей.

Чёрный шёлк обнимал Катины тяжёлые дыни так плотно, что соски проступали тёмными точками.

Белый лён Ирки стал второй кожей: веснушки горели, рыжие пряди липли к шее, а под тканью — голая, уже мокрая щель.

И тут они увидели её.

Mimi стояла у «Tiger», прислонившись к стойке, в розовых обтягивающих велосипедах, тоньше паутинки.

Сквозь ткань чётко вырисовывался твёрдый член и аккуратные яички — будто кто-то нарисовал идеальный хуй прямо на розовом шёлке.

Топик белый, короткий, силиконовые сисечки второго размера подпрыгивали при каждом движении.

Сандалии на прозрачной платформе, пальчики с серебристым лаком.

Катя выдохнула хрипло:

«Ир... смотри на этот розовый хуй... я сейчас кончу прямо здесь.»

Ирка прикусила губу до крови:

«Хочу его в себя. И её всю. До утра.»

Подошли.

Катя улыбнулась своей тёмной, медленной улыбкой:

«Hey, baby! How much for whole night?»

Mimi провела ладонью по своему стояку через ткань:

«Three thousand. You can fuck me however you want.»

Ирка уже схватила её за талию:

«Go with us and we'll be love you»

Вилла над Най Харн.

Окна настежь, море шепчет, кондиционер молчит.

Белые простыни — как снег, который скоро растает под тремя телами.

Раздели Mimi медленно, будто разворачивали подарок из розовой бумаги.

Велосипедки стянули вниз — член выскочил, гладкий, твёрдый, головка блестела, как капля росы.

Топик полетел в угол — тёмные соски, как спелые ягоды.

Ирка опустилась на колени первой:

«Give me it. ..» — и взяла в рот до горла, слюни потекли по яйцам.

Mimi застонала тонко:

«Oh yes... deeper, redhead...»

Катя подошла сзади, раздвинула упругие ягодицы, плюнула и вошла языком в розовую дырочку:

«Mmmm... Sweet hole... I going to fuck your anal right now...»

Потом всё стало одним медленным, горячим танцем.

Mimi легла на спину.

Катя оседлала её лицо — чёрный густой треугольник опустился на алые губы:

«Lick me, baby... drink my cunt...»

Mimi жрала её жадно, язык глубоко, Катя текла, как тёплый мёд.

Ирка насадилась на член — медленно, до самых яиц:

«Ох, блядь... он такой твёрдый...»

Начала скакать, сиськи прыгали, руки тянулись к Катиным тяжёлым грудям, мяли их, крутили соски.

Они целовались над Mimi — мокро, глубоко, языки сплетались, Иринка жалобно скулила:

«Катюш... ты моя... целуй меня, пока она меня ебёт...»

Потом поменялись.

Катя легла, раздвинула бёдра:

«Oh yes, Mimi, fuck me deep...»

Mimi вошла в неё — до упора, медленно, потом всё быстрее.

Ирка села Кате на лицо:

«Пей меня, моя чёрная... я сейчас кончу тебе в рот...»

Катя лизала рыжую пизду, пальцы в попке Mimi.

Ирка наклонилась к Mimi, они целовались над Катей, руки Ирки гладили силиконовые сисечки и теребили тёмные сосочки, Катины ладони блуждали по телам Ирины и Mimi.

Mimi кончила первой:

«I’m coming... fuck...» — и залила Катю внутри, горячо, долго, подёргиваясь и замирая.

Катя заорала, кончила следом, пизда сжалась, брызнула Mimi на живот.

Ирка последней — прижалась к Катиным губам, задрожала и обкончала ей всё лицо:

«Катя... ох, Кать... я твоя...»

Потом лежали втроём, мокрые, как после шторма.

Mimi между ними, Катя лениво гладила её уже мягкий член, Ирка целовала тёмные соски.

Mimi прошептала:

«You two... I’ll dream about this forever.»

Утром Mimi ушла, оставив на простыне флёр и капли чужого серебра.

Катя и Иришка остались вдвоём, в луже из трёх лун.

Ирка слизнула последнюю каплю с Катиных губ:

«Она была совершенством в розовом... но ты — мой вечный огонь.»

Катя прижала её к себе, поцеловала в веснушки:

«Знаю, рыжая моя. Это был только один сладкий сон.

А ты — вся моя жизнь. Навсегда.»

И они ещё долго лежали, переплетённые, пока солнце не поднялось над морем — два цвета, две любви, одна вечность.

11565   4 4067  23   2  +9.5 [10]